Доводилось слышать о несопоставимости той халявы, что выпала в недавних годах на Россию – и тех, кто ею распоряжается. Природная рента фантастическая, нефть поднялась с 16-18 долларов за баррель до 50 – управленцы же не то, чтобы плохие… не фантастические, скажем так, управленцы.

Лифшиц сетовал: если бы нам, в наши 1990-е, обломилось такое счастье, никаких преимуществ «путинизма» пред «ельцинизмом» вообще бы не просматривалось. Делали бы то же самое. Благо, действие не требует особой фантазии. Бедным поднимаешь социальные трансакции, богатые сами возьмут, что-то идет в копилку. А ведь, вздыхают иные, сколько можно было бы сделать! Не то, чтобы повернуть реки вспять… Не надо реки. Можно было бы, например, половину российского Севера отселить на юг. И решить на ближайшие десятилетия половину беды под названием «северный завоз».

Собственно, в такой мысли – ничего фантастического. Посещавшие наши севера, бродившие по июньским снегам Игарки с Дудинкой – понимают без слов, на уровне эмоции понимают. Не создан июньский снег для человеческой жизни. Ничего, кроме вахтового поселка, за определенной широтой терпеть невозможно – ни природе человека, ни экономике РФ. Тема тривиальна.

Нетривиально может оказаться ее развитие.

Плотность модернизации

Известны сетования на вымирание деревень, на контуженное состояние малых городов России, не попавших в круг влияния мегаполисов, на депрессивность большей части регионов. Принято считать, что это следствие экономического упадка страны, что «поднимется страна» – поднимутся вместе с ней депрессивные города и веси. Если же они до сих пор «лежат» - верный индикатор того, что «лежит» страна.

Но это, увы, неоправданный оптимизм. В худшем федеральном сценарии дно, действительно, будет одно на всех. Но федеральный сценарий успешной модернизации, к сожалению, не симметричен. В случае успешной модернизации, скорее всего, вымирание вымирающего пойдет усиленными темпами…

Причем это не столько следствие субъективной политики, сколько объективных констант. Две из них как-то называл Вячеслав Глазычев, федеральный эксперт по проблемам российского города. Современная экономика требует определенной плотности сетей и контактов. Что обеспечивается, в свою очередь, плотностью населения. Минимальная планка стабилизации – 20 человек на квадратный километр территории, модернизации – 50. Исключения могут быть для вахтовых поселков, но это, строго говоря, не территории, там нет позитивной задействованности пространства, оно не обживается в принципе.

Цифры жесткие, выводы Глазычева из них: загнутся две трети российских деревень и где-то треть малых городов. То есть либо исчезнут совсем, либо будут влачить формальное существование на карте – с последним доживающим поколением. И это уже скоро, на такую «санацию» мы имеем пару десятилетий. Все, что пространственно не завяжется на мегаполисы, рискует, и рискует предельно. То, что процесс идет, мы видели – но мы неправильно трактовали его в симптоматике общего кризиса… А это кризис совершенно особенный…

Одна большая Игарка?

Отсюда выводится, в частности, печальная судьба Сибири. Эксперты, если они верят в означенные «константы», мыслят далее. Если плотность имеет большое значение, надо стягивать население, моделируя зоны прорыва. Стягивать туда, где плотность уже неплохая. В европейскую часть России. И понятно, откуда именно. Оттуда, где его и так почти нет. Полагая всю Сибирь примерно тем, чем мы тут, в Красноярске, полагаем Игарку.

Стоит ли видеть в этом геополитическую диверсию? Когда мы, озабоченные Игаркой, говорим о переселении, то имеем в виду «обустройство населения». С тем же успехом, однако, можно сказать – «ликвидацию обжитой территории». Выбор определения - по личному вкусу. Программа «восток – на запад» допускает такое же толкование, как и программа «север – на юг». Заметим, кстати, что реализация первой программы идет независимо от самой программы… То есть никто, понятно, программы «восток – на запад» на официальном уровне не принимал. Проблемой, наоборот, считается слабая заселенность нашего востока. Но население ведет себя так, как будто реализует программу. Из Сибири уезжают чаще, чем приезжают. Процесс колонизации развернулся и потек вспять.

В этом месте принято озадачиваться: а как же Китай? Считается, что демографическое давление рано или поздно выдавит сюда несколько десятков миллионов китайцев. Это мнение, кстати, разделяют независимо от политических убеждений. Для патриотов это базовый лейтмотив, но и Альфред Кох предлагает… завезти в Сибирь побольше индийцев, чтобы не досталась китайцам (полагая, что индийцы лучше работают и ближе нам по культуре). Из того же ряда, на грани фола, либеральная идея продать японцам побольше зауральской земли – чтобы китайцы не взяли бесплатно. Губернатор Хлопонин не столь радикален, но о необходимости миграции в край из стран СНГ, как русских, так и нерусских – говорил. Чтоб земля не досталась… ну ясно дело, кому.

К всеобщему согласию о «желтой угрозе» лишь два замечания. Наглядно-историческое и, так скажем, наглядно-статистическое. Пропорция между плотностью населения Сибири и китайских провинций возникла не сегодня и не вчера. Что мешало Китаю заселить Восточную Сибирь – за несколько тысячелетий? Что-то мешало ведь. Уверены ли мы в том, что сегодня это «что-то» взяло и исчезло? Вопрос, кстати, из того же ряда: почему китайцы не открыли Америку? Все технические средства, которыми располагал Колумб, были у них за несколько веков до него.

А наглядная статистика говорит, что из десяти китайцев, приехавших сюда – девять возвращаются назад. Хотя их, вообще-то, никто не гонит (и климат тоже – на севере Китая бывает и снег, и прочие суровости). Уезжают сами. Определяя визит просто: ездили на заработки. Транснациональные «шабашники», ничего более. Чего оно так? За неимением объяснений все это объясняется, например, национальной ментальностью.

Выходит, что даже потенциальным агрессорам ничего всерьез здесь не надо.

Маленькая страна

Еще одно замечание, просто в тему. Раз уж начали говорить о чем-то обидном…

Писатель Дмитрий Галковский как-то заметил, что полагать Россию большой страной – большое российское заблуждение. Мы смотрим на километры, а надо смотреть на численность населения. Помня о том, что территория велика, но две трети ее – ледяная пустыня… которую, строго говоря, нельзя считать за ресурс (скорее это антиресурс). Разве, продолжает он, Канада и Австралия – такие уж большие страны? Не надо ловиться на географию, это опасно. И если мы уйдем от нее, то сразу видим – в сегодняшних границах РФ сопоставима не с «Европой» и, тем более, не с «Азией». А с Германией или, скажем, Японией. Забудем про карту, вспомним, что в Японии более 100 миллионов японцев. Мы – что-то равномощное. Большие пространства для небольшой страны оборачиваются большой проблемой. То есть толку от пустынь никакого, а «плотность модернизации» размывается. Остается либо сбиваться в кучные городские ансамбли, либо – плодиться до масштабов Китая. Последнее, впрочем, вряд ли, условия не позволят. Наша привычная национальная гордость, наш «антиресурс», наша холодная заснеженная равнина – при всех стараниях не становится ресурсом. Потому, как пишет широко известный в узких кругах Андрей Паршев, Россия и не Америка.

Александр Силаев