Вся жизнь впереди, Эмиль Ажар.

А давайте поиграем в ассоциации. Я, конечно, буду главной и ведущей. Нет-нет, еще рано выдавать понятия. (Причесалась, одернула юбку). А теперь – можно. Выражение «вся жизнь впереди». С чем ассоциируется, а? С молодостью? Планами на будущее? Гигантскими песочными часами? Дорогой?

Нет-нет, главная тут я, и потому говорю первая.

Значит, так.

Старая толстая еврейская проститутка лежит в отключке на больничной койке. Она пристегнута к капельницам и не может самостоятельно принимать пищу. Не контролирует процессы мочеиспускания и дефекации. Никого не узнает, и ей очень, очень больно. И у нее впереди вся жизнь. Растительная, бессмысленная, не нужная никому жизнь. Впереди.

Спрашиваете, как прошел мой день? Хорошо прошел, спасибо. Ну что вы, не нужен мне «новопассит». И температура тела у меня нормальная, и дома все в порядке. А своими ассоциациями на «всю жизнь впереди» я обязана книжке Эмиля Ажара с одноименным названием.

Действительно обязана.

Такой честной книги я не читала давно. А может, и вообще никогда не читала. История любви еврейки мадам Розы (о ней выше) и ее воспитанника – арабского мальчика Момо – (эй, это не то, о чем вы подумали) – самая трогательная, пронзительная и настоящая история любви за последние пятьдесят прочитанных мною книг. А еще там есть о сенегальском трансвестите мадам Лоле, о детях проституток, о наркотиках, фальшивых документах и разлагающемся трупе.

Согласитесь, читать книжку, в которой есть хотя бы что-то одно из вышеперечисленного, уже интересно. Перелистывать желтые странички наслюненным пальцем, хмыкать и кидать чтиво за холодильник при появлении на пороге нежданных гостей. Так вот «Всю жизнь впереди» за холодильник кидать не нужно. Потому что в ней – совсем не про тех проституток, трансвеститов и шлюхиных детей, к которым нас приучило общественное мнение. В ней – про Настоящее.

И вообще про серьезное. Про эвтаназию, дурацкие стереотипы и воняющую говном западную цивилизацию.

- Они придут, Момо…
- Не сейчас. Никто вас не заложил. Вы еще какая живая. Пусть вы и обделались, но ведь обделываются только живые.
- …Да, воняет, ты прав.
- Это доказывает, что внутри у вас все функционирует.
- Инш’Аллах, – сказала мадам Роза. – Я скоро умру.
- Инш’Аллах, мадам Роза.
- Момо, я рада, что умру.
- Мы все радуемся за вас, мадам Роза. Здесь у вас одни друзья. Все вам желают добра.
- Только нельзя им дать увезти меня в больницу, Момо. Ни за что нельзя.
- Можете не беспокоиться, мадам Роза.
- Момо, они там, в больнице, насильно будут заставлять меня жить. У них на этот счет есть законы. Настоящие Нюрнбергские законы. Ты этого не знаешь, ты еще слишком мал.
- Я никогда не был слишком мал ни для чего, мадам Роза.

Про то, что это ненормально – вспоминать о существовании стариков только во время их смертельной болезни и искусственно длить их страдания с помощью медикаментов. Про то, что каждому нужны любовь и семья, и что «совершенно глупо судить о человеке по тому, в какую дырку он дает».

«Из разговоров коллег я знаю, что в социуме наблюдаются кричащие болевые точки, но их крик подавляется статистической массой», – пишет Ажар.

Он включает микрофон и обходит каждую из них. От нас же требуется только одно – задуматься сердцем.

…Если хотите знать мое мнение, то парни, которые с оружием, стали такими, потому что на них не обращали внимания, когда они были мальцами, и они так и остались неизвестными. На свете слишком много детей, чтобы их замечать, некоторым даже приходится подыхать с голоду – и только тогда на них обращают внимание, или же они организуют банды, чтобы быть на виду.

…И еще мосье Валумба сказал, что все вокруг становится таким большим, что если вас меньше тысячи, то вас и во внимание не стоит принимать. Вот поэтому бедные старики и старухи, не способные организовывать вооруженные банды, чтобы нормально существовать, исчезают, не оставив адреса, и живут в своих грязных норах.

…У меня даже в заднице продрало морозом, когда я слушал эти слова доктора Каца. Ведь всем же в квартале было известно, что в больнице ни за что не станут абортировать человека из жизни, и врачи будут насильно заставлять тебя жить, даже если ты будешь выть от боли и если у тебя осталось хоть полкило мяса на костях, куда можно вколоть иглу. Медицина должна иметь последнее слово и бороться до конца, чтобы не дать исполниться Божьей воле.

Книга «Вся жизнь впереди» получила высшую литературную награду Франции, присуждающуюся только раз в жизни – Гонкуровскую премию, и ее автор стал единственным писателем в мире, владеющий двумя «гонкурами».

Потому что Эмиль Ажар – это псевдоним писателя Ромена Гари, великого французского мистификатора и искателя приключений.

В эссе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара», написанном за полгода до самоубийства, Гари пишет:

«…я снова затосковал по молодости, по первой книге, по новому началу. Начать все заново, еще раз все пережить, стать другим — это всегда было величайшим искушением моей жизни. Я читал на обороте обложек своих книг: "...несколько насыщенных человеческих жизней в одной... летчик, дипломат, писатель..." Ничего, ноль, былинки на ветру и вкус бесконечности на губах. На каждую из моих официальных, если можно так выразиться, репертуарных жизней приходилось по две, по три, а то и больше тайных раз, никому неведомых, но уж такой я закоренелый искатель приключений, что не смог найти полного удовлетворения ни в одной из них. Правда заключается в том, что во мне глубоко засело самое древнее протеистическое искушение человека — стремление к многоликости. Неутолимая жажда жизни во всех ее возможных формах и вариантах, жажда, которую каждое новое испытанное ощущение лишь разжигает еще сильней. Мои внутренние побуждения были всегда противоречивы и увлекали меня одновременно в разные стороны. Спасли меня — я имею в виду мое психическое равновесие, — пожалуй, только сексуальность и литература, чудесная возможность все новых и новых воплощений».

Ну что тут скажешь. Остается лишь пожелать всем нам психического равновесия, добытого сексуальностью и литературой, и жизни впереди. Живой, Жолотом Жалящей Жизни Впереди.

Анна Андерсен