Спор о том, куда девать всероссийскую заначку – Стабилизационный фонд и золотовалютный резерв – пошел сразу, как заначка стала разбухать. В прошлом году она перевалила за сто миллиардов долларов. Спор по сути недавний, но кажется уже вечным. Сказать что-то новое – сложно. Можно лишь черкнуть что-то на полях. Что-то напомнить.

Кейнс не против

Андрей Илларионов, советник президента России, сказал: «Если эти деньги вложить в российскую экономику, экономика тут же рухнет. Стабилизационный фонд изымает излишек денег из экономики. Если же их вернуть в экономику снова, вырастет инфляция и российские товары станут неконкурентоспособны». И добавил про черный день и подушку, которая смягчает удар. «Из экономики так просто деньги не вынешь. А из банков – всегда пожалуйста».

Насчет инфляции совершенно верно – вырастет. Кинуть деньги на производство или просто раздать бюджетником – тут все равно. И более всего нормальные монетаристы боятся именно инфляции. И регулируют денежную массу, чтобы она, главным образом, не разбухла.

Как известно, это именно та школа, которой россияне должны быть благодарны за последние полтора десятилетия. Директора при том стонут о «нехватке оборотных средств», политике – о «задавленном внутреннем спросе».

Однако кейнсианская школа ту же инфляцию прописывает как пилюлю. То есть не то чтобы кейнсианцы любили инфляцию саму по себе. Они ее терпят как вынужденное следствие стимуляции внутреннего спроса в стране. Получив дополнительные средства, монетаристы сооружают из них Стабфонды… Страшный, с точки зрения кейнсианцев, грех. Сами же они бросаются плодить новые рабочие места, в первую очередь распределяя деньги среди беднейших. В период Великой депрессии в США, например, безработных рекрутировали мостить федеральные дороги.

Тут не только любовь к беднейшим – считается, что бедные слои, заполучив деньги, распоряжаются ими правильнее с точки зрения роста ВНП. Они их тратят целиком, а богатые не целиком. А когда все тратится подчистую, в экономике включается мультипликатор, а это – если верить экономисту Джону Мейнарду Кейнсу – если не вечный двигатель, то очень похож: спрос играет на производство, оно порождает новый спрос и т.д. В итоге выходит снежная лавина.

То есть единой «экономической науки» не существует, существуют разные экономисты. Та школа, которая сейчас решает, спасает нас от инфляции. Кейнсианцы, в первую голову, спасали бы страну от безработицы, явной и скрытой, и «национального производства, не подкрепленного спросом». С этой точки зрения можно было бы поднять содержание бюджетников. Понятно, что население в целом от этого не станет богаче: инфляция вернет общую планку уровня жизни на прежнее место.

Однако решается другая задача, даже две задачи. Про «стимуляцию» уже сказано. Цены повышаются, но ведь и прилавки опустошаются, а это рост оборота для всех. Во-вторых, это мягкое, без национализации и стрельбы, перераспределение средств: от высших и средних страт – к низшим. Мы же вроде с бедностью боремся?

Спасая кредиты

Объявилась и еще одна идея касаемо национальной кубышки. Известна проблема затрудненности коммерческого кредита в России. Во-первых, банки с крайней неохотой дают средства начинающему заемщику. Дают только обладателю хоть какой-то кредитной истории. А какие у нас истории? Известный парадокс: где вначале требуют опыт – опыт не накопится, потому что не случится начало (и тот же нюанс, допустим, с приемом на работу). Во-вторых, процент по кредиту у нас на 5–10 процентов выше, нежели на Западе. Это вызвано не столько жадностью банкиров, сколько особенностями заемщиков. Риск невозврата выше, чем в «развитых странах», и фактически банк страхует себя дополнительными процентами. За счет всех клиентов, вскладчину оплачивающих существование жуликов и неудачников.

Дополнительные проценты отпугивают потенциальную клиентуру, будь то фирмы или частные лица, в итоге бизнес, который мог начаться, никогда не начнется. Банки хотят давать деньги, население – хочет брать, но между ними стоит объективная трудность, и партнеры не встретятся. Проблема же, напомним, в том, что банк занимается неестественным страхованием. Никакой страховщик при этом не выручит: во-первых, его активы должны быть адекватны задаче, а таких активов страховые компании не имеют, во-вторых, его деятельность – чтобы реально облегчить участь и клиентов, и банков – должна быть заведомо убыточной.

Таким страховщиком могло бы выступить только государство. Такими активами могли бы стать Стабилизационный фонд и, беря шире, золотовалютные резервы. Сумм хватило бы, чтобы решить проблему в национальном масштабе. В итоге доступный кредит поднимает российскую экономику. Чепчики летят в воздух.

Поднявшие эту тему, осознают, что дело, конечно, рисковое. Первое, что сразу приходит на ум – волна преднамеренных невозвратов. Клиент изначально договаривается с банком, что кредит не вернет. Доверчивое государство компенсирует убыток, и сумма делится на участников концессии… Возникает тяжелейший вопрос контроля. Но игра, если ее выиграть, была бы большой.

Александр Силаев