«Икота» / «Hukkle»

О некоторых фильмах решительно невозможно говорить словами. О них надо размахивать руками и выдавать нечленораздельные междометья, сопровождая эти действия чрезвычайно активной мимической работой. И никак иначе, я настаиваю. Внутренний Восторженный Зритель от просмотра таких фильмов запрыгивает на плечи внутреннему Рассудительному Критику и принимается с улюлюканьем долбить его по башке, не в силах сдерживать свой восторг. И в случае с фильмом «Икота» Рассудительному Критику нечего на такое ответить – он и сам под впечатлением.

Да знаю я, знаю, что фильм этот – 2002 года, то есть трехлетней давности. Но дело тут не в том, что до нас всегда доходит с опозданием на несколько дней, а в том, что такое кино надо, НА-ДО показывать, и через три, и через пять, и через пятнадцать лет после премьеры. И я не постесняюсь воспользоваться отведенным мне под обзор пространством для того, чтобы поблагодарить тех людей, чьими стараниями «Икота» добралась до нас. Правильное, верное дело делаете, за что вам большое спасибо. Впрочем, мы отвлеклись от темы. Что же происходит в фильме «Икота»? Да ничего особенного – просто у одного дедушки, жителя симпатичной венгерской деревушки, началась икота. И вот сидит он на лавочке перед своим домом, и икает – но не мучаясь икотой, а как-то весело, с хитринкой. А вокруг разворачивается обычная деревенская жизнь. Растет трава, ползают муравьи, потягивается кошка, проезжает почтальонша на трескучем велосипеде, грохочут фляги в телеге деревенского мужичка, отправившегося к колодцу, пасутся овцы. Попутно где-то на заднем плане неторопливо, будто бы не желая привлекать к себе лишнего внимания, разворачивается загадочная история с непонятными смертями в деревне. Смертями занимается местный полицейский со смешным хвостиком под фуражкой – хотя ему, кажется, гораздо больше нравится смотреть печальным взглядом на секретаршу, что работает этажом ниже.

Впрочем, в «Икоте» важно не что – в «Икоте» важно КАК. Повседневность деревенского быта здесь приобретает поистине эпический размах. Для авторов фильма нет незначительных деталей, им важно все – как прорастают сквозь землю ландыши, как вздымается шерсть на боках у овцы, как хозяйка накладывает еду в тарелки, и как ее потом съедают. Их камера смело погружается под землю, чтобы продемонстрировать нам змею, прокладывающую свою путь между камнями, или крота, роющего свой тоннель. Она плавает в воде среди лягушек и сомов, а потом почти на минуту утыкается в гигантские яйца неспешно трусящего по деревне хряка. В ход идет даже компьютерная графика – так, в одном из моментов сидящий за столом мужчина вдруг понемногу превращается в живой рентгеновский снимок в полный рост. И все это – без единого слова. Диалогов в фильме нет совершенно, разве что время от времени выхватываются какие-то обрывки повседневных бесед. Звук при этом чертовски важен – работа со звуком в «Икоте» не просто хороша, она феноменальна. Тут мы услышим не просто потрясающе точно проработанную звуковую картину деревенского мира – мы узнаем, как звучат крики людей с берега для равнодушно болтающихся в иле сомов, и услышим, как разнородные звуки работающего ателье сплетаются в натуральную индустриальную симфонию.

И видится что-то такое за всем этим неописуемо-прекрасным балетом повседневности, что-то такое важное-важное, некогда известное, но потом почти забытое, какая-то такая простая, но всеобъемлющая эмоция, без которой любому нормальному человеку никуда. И не волнуйтесь, я сам толком не понял, что именно я хотел сказать предыдущим предложением, но в том-то вся и штука, в том-то вся и важность «Икоты», что ты не просто пялишься на красивые картинки и думаешь «Ух ты, здорово!» – ты ощущаешь, как что-то непонятное и тонкое в груди вдруг поднимается. Вот этим всем, что на экране разворачивается, вызванное. Шевелится. Трепещет. И ощущение это, пусть не очень понятное, но такое классное. Ужасно хочется испытывать его почаще.

Серж Кочерыжкин