«Единая Россия»: сценарии будущего

Маленькая иллюстрация. Однажды Сталин спросил, какая структура в мире самая могущественная, и ему ответили: «Ватикан». «И сколько у Ватикана дивизий?» - спросил Иосиф Виссарионович. История обычно приводится Сталину в плюс: сказал как отрезал. На самом деле – анекдот в минус. Не дивизиями власть меряется. Сколько было у Советского Союза дивизий в 1991 году? И что? Сильно они защитили государство? В августе 1991 года ГКЧП ввел в Москву танки, но «что толку, если в каждом танке сидит солдат, читающий журнал «Огонек»?

Нет сомнений в том, что у «Единой России» на сегодняшний день немало «дивизий». Почти миллион членов, среди них элита страны. Однако у КПСС на 1991 год «дивизий» было не меньше – для запрета партии хватило росчерка пера, и… никто не вышел спасать ее: гиблое дело. Почему гиблое? Право на власть, в массовом сознании, у партии было утрачено.

Пока «Единая Россия» успешна на контрасте с политикой 1990-х, но – «иногда приходится очень быстро бежать, чтобы оставаться на месте». Оставаться на месте для «Единой России» – держать в массовом сознании право на власть. Словосочетание «партия начальников» – не ругательство. Можно быть партией начальников, прекрасно сохраняя «народность»: честный опрос в СССР, до его последнего пятилетия, подтвердил бы право КПСС на власть. И никому на Западе не приходит в ум ругаться словами «партия начальства» касательно выигравших выборы.

Мы видим здесь два принципиально разных типа легитимации. Вариант Запада: выигрыш в состязании по внятным и прозрачным правилам. С равенством доступа конкурентов к основному ресурсу, скажем, к телеэфиру. Вариант СССР: «мы в ответе за все», точнее – «мы в ответе за развитие». Здесь вместо победы в равноправной конкурентной борьбе – взятие на себя глобальной ответственности. То есть либо легитимация проходит по форме, либо по содержанию. Мандат на власть идет либо как прозрачное и четкое оформление от граждан доверенности, либо на основе гарантии результата – пришли, пообещали коммунизм к 1980 году, и, пока народы верят в темпы движения к цели, все хорошо.

В ожидании Другого

«Единая Россия» все еще на распутье – с типом легитимации не понятно. Можно играть по европейским стандартам, но здесь возникает парадоксальная ситуация: «Единая Россия» начинает нуждаться в своем персональном Другом. Ибо в такой модели национальная партия в единственном экземпляре не легитимна по определению. Нужна хотя бы еще одна – сопоставимая по масштабу и ресурсу. Чего пока нет – КПРФ морально выдохлась за десятилетие, потеряв стратегию из-за тактики, «Родина» не набрала ресурс, как символический, так и материальный, единый блок демократов – все еще привидение.

Задача партстроительства для «Единой России» усугубляется расширением стройплощадки. Ибо создавать надо не только себя, но и политическое пространство, в котором дана возможность легитимно правящей партии. Самая достоверная победа на выборных скачках, но именно в таком варианте легитимации, – с опережением не абсолютным, но как можно более скромным, «на полкорпуса». Примерно так, как выбираются американские президенты. Заметим, что специально пестовать Другого нет особой нужды. Достаточно лишь четко самоопределиться в сетке политических координат и ждать, пока в свободных ячейках что-то станет поначалу конденсироваться, а потом – кристаллизуется из аморфных соратников по идейному настроению в реальную, с «первичками» и «вторичками», партию. Главное – не мешать становлению спарринг-партнера, понимая для себя необходимость его наличия. И ни в коем случае не давить его, «пока маленький», давать эфир, звать на свои дискуссионные площадки и т.д. Дать подрасти, чтобы встретиться в единой весовой категории: зал не примет как чемпиона тяжеловеса, побившего лилипутов. У зала может возникнуть соблазн объявить пьедестал пустым: разрешая себе сто лет одиночества, «Единая Россия», мягко выражаясь, рискует.

Левый поворот

Во втором варианте легитимации ничего не ожидается от Других, но много ожидается от себя. Партия советского типа до тех пор признается в качестве «руководящей и направляющей», пока в состоянии давать сильные гарантии. Есть ряд условий. Цель с проекцией на всемирно-исторический план, во-первых. (Позиции КПСС стали сомнительны именно тогда, когда она позабыла, «ради чего» создавалась. И тонны чугуна стали самодостаточны, и партия все более сливалась с образом коллективного завхоза. И самодостаточны стали уже завхозы, распустившие в итоге партию.)

Во-вторых, темпы продвижения должны ясно мониториться каждым гражданином страны. Что значит – больше жилья, лучше медицина, короче рабочий день, больше социальных гарантий. В общем – «действовать локально, мыслить глобально». Пока мыслится и действуется, общество может не спрашивать, например, за реально отсутствующую «многопартийность». Она нужна в качестве системы ротации, но пока элита строит эффективное государство – вопрос ее ротации естественным образом снимается с национальной повестки.

В этом варианте «Единая Россия» должна не стесняться: взять как можно больше власти, со всеми следствиями. Тогда вместо вычленения себя на политической карте – наоборот: интеграция всех, разделяющих ценности новой модернизации. Партия может вести себя как единственная «настоящая партия», если в состоянии за это платить: проектным мышлением и наглядной отчетностью перед обществом за каждый этап. В некотором роде это игра ва-банк: в случае неудачи такие партии «ленинского типа» не становятся номером вторым, уступая власть на один-два избирательных цикла, но уходят в политическое небытие навсегда.

…Интересно, что оба варианта несут в себе «левый поворот», хоть и совершенно разный. В первом случае, при равном доступе к ресурсам агитации, в России неизбежно побеждает то, что левее. Например, Геннадий Зюганов с неизбежностью побеждает Бориса Ельцина в 1996 году. Такова данность русского культурного кода, перекодировать – вряд ли можно, да и нужно ли? Можно с этим работать, что на деле, в евромодели, означает социал-демократический дрейф.

Второй вариант еще более нагляден: «Что не начинаем собирать, все равно получается КПСС». Это выливается в мобилизационную модель управления государством. Что сразу заставляет вспомнить «новую индустриализацию», «опыт пятилеток» и в целом ту траекторию, по которой сейчас движется, например, Китай.

Александр Силаев