Что после индустриализации и модерна?

Очень много слов модно начинается с четырех букв – ПОСТ. Постиндустриализм, постмодернизм, постистория. Такой вот теперь, как говорят, социогуманитрный дискурс – берите и кушайте. Но что означают все эти многочисленные «посты»?

По сути, приставка только указывает, что одно явление следует за другим. Это единственный смысл, в остальном слово пусто. Вот было индустриальное общество, за ним что-то следует – и понимайте это «очередное» в меру своей испорченности. Вроде подразумевается, что это такое светлое будущее. Но какое-то оно расплывчатое.

Смутное будущее

Самое, наверное, примитивное: кивать на объемы сферы услуг как главный критерий. Вот если делаешь обувь – сектор индустриальный, а вот если сапожник ее чинит – все, сектор уже постиндустриальный. Там же и официант, и уборщица. И, конечно же, проститутка. Проституцию – на знамя постиндустриализма? К тому же все страны, где население в массе трудится в сфере услуг, просто скинули свою промышленность в третий мир. Нет такой системы – Запад. Целостная система сейчас – все человечество целиком, где основная масса товаров производится в бедных странах под лейблами богатых. Называется – «поздний индустриализм».

Попытка наполнить понятие хоть каким-то содержанием – сказать «информационное общество». Производим, значит, информацию. Градусник висит за окном и дает нам информацию о погоде. Можно ли сказать, что градусник – полноправный член информационного общества? «Информационные технологии» – удел многих. Секретарша принимает факсы – все, информационный технолог.

Не говоря уже про библиотекаря. Если все население займется профессиональным приемом факсов, можно ли будет подвести черту под индустриальным обществом? Или «информационный конвейер» до боли напоминает конвейер обычный, просто вместо дергания железного рычага нажимаешь мягкую кнопку «клавы»? Странно, кстати, само деление на труд «умственный» и «физический», и ставка на примат первого… Скульптор у нас презренно трудится руками, а кассир – благородный работник умственного труда? Еще одно представление: постиндустриальное общество – это такое общество, где главным товаром становится бренд, формирование спроса становится важнее формирования предложения, а классический менеджер уступает место маркетологу и криэйтору. Главное производство, соответственно – производство образа. То есть постиндустриализм фактически равен «обществу потребления». Так что надо радоваться, а не ругать, уподобляясь западным интеллектуалам, тотальное «потреблятство»? Или все-таки «потреблятство» – явление позднего капитализма, его период? А не строй, равновеликий и следующий за ним?

Мир как универ

Первое же определение постиндустриального общества – кажется, вообще у Маркса. Если человек используется в производстве вещей как вещь – не следуют ли отсюда все беды индустриального капитализма? Но если он используется как автомат – нельзя ли все автоматические функции и доверить, со временем, автомату? Освободив человека, но для чего? По версии Маркса – для свободного творческого развития. Или человек – функция недочеловеческого характера, гайка с болтиком, или каждый человек все-таки возвращается к своему достоинству. Какова же формула возвращения?

Можно сказать: от производства вещей общество разворачивается к производству самого человека, его «сущностных сил». Раньше общество в целом понимало себя как гигантскую «фабрику», потом – «супермаркет», периодически обращалось в «казарму» – в коммунизме оно скорее «университет» с элементами «творческой лаборатории». Можно сказать и так: производственные отношения начинают выступать как производительные силы, т.е. от покорения стихийных сил природы человечество переходит к покорению стихийных сил общества. Познав законы природы, человек ставит плотину, и неразумные воды делают что-то полезное. «Государство» и «рынок» возникли так же стихийно, как русло руки. И по сути так же бесчеловечны. Но познав их законы, с ними можно сделать то же, что и с рекой: направить в человеческих интересах.

Такая вот постиндустриализация. Вопросов много. Почему мировая история не течет в согласии с теорией? Упорно не течет. Почему бывшие «фабричные рабочие», помещенные в «мир как универ» – не превратят его, например, в «мир как дискотеку»? И отчего бытовые коммунисты – такое печальное зрелище: носятся с бюстиком Сталина вместо томика «Капитала»?

Постмодерн

А куда течет наша политическая история? А течет она в сторону того, что можно означить как политический постмодерн. Обычно постмодерном зовут, прежде всего, некую эстетику, художественный прием, явление культуры. Ну, положим, тексты Владимира Сорокина. А политический постмодерн – это что? Если предполагается, что постиндустриальное общество – это шаг вперед, развитие индустриального общества, то постмодерн – это не развитие, но отрицание политического модерна. А что такое модерн? А это вообще наше все. Все правые и левые – лишь края одного большого фронта модерна. Свобода, равенство, братство, науку в жизнь, и каждому по потребностям.

Просто одни вели проект, наступая по флангу свободы, другие – по флангу равенства, но и правые, и левые – модернисты. Например, модернист и Рузвельт, и Черчилль, и Сталин. А вот Гитлер – нет. И настоящий социалист всегда договорится с настоящим либералом против фашиста. Или постмодерниста.

Какие базовые ценности у модерна? Во-первых, демократия. Один человек – один голос. Во-вторых, равноправие. С формальным политическим равноправием было лучше у «буржуев», с содержательно социальным – в СССР, но никто не ставил под сомнение его как идею. Третья – прогресс. Социальный, экономический, культурный, научный. Четвертое – космогонический статус человечества. Разумное двуногое возникло не случайно, и призвано, в перспективе, изменить всю Вселенную. Пятое – духовность, берущая исток от христианства. Человек – это звучит гордо. А если человек низок, то он просто не вполне человек, но ничего, подрастет – и вырастет.

С конца двадцатого века все базовые ценности летят к черту. От национальных государств, чьи правители избираемы народом, власть утекает к наблюдательным советам ТНК и непонятно кем созданным «международным комиссиям». Разрыв между бедными и богатыми сокращался с 1900 года и достиг минимума к 1970-му. Потом пошел на разгон, и сейчас мы снова в 1900-м. Прогресс объявлен «метанаррацией», т.е. необязательной байкой. История объявлена законченной. Духовность и разум объявлены случайной мутацией. Человек, в понимании идеолога постмодерна, это такое испорченное животное. Чем меньше ищет смысла, тем лучше. Животному это вредно.

Александр Силаев