Бесталанных детей не бывает, убеждена Марина Штаркер, художественный руководитель детской хореографической студии «Флик-фляк» при Красноярском театре музкомедии. Главное, чтобы у ребенка был искренний интерес к творчеству. А уж на сцене ему всегда найдется своя ниша.
Допустим, приходит в студию пухленькая девочка, в хореографии она явно не звезда. Но зато начинаем репетировать спектакль – она органичнее всех, прекрасные актерские задатки! У нас каждому найдется место – берем всех, без исключения.
То есть научить ребенка танцевать – не главное?
Нет, конечно! «Флик-фляк» – не хореографический ансамбль, студия изначально создавалась, чтобы обслуживать театр. И поэтому хотя наша база – классическая хореография, дети у нас не только танцуют. Если нужно – играют, поют, просто выходят в массовке – все зависит от запросов режиссера. Сейчас вот Александр Маркович Зыков заказал двух девочек на роли младших дочерей Тевье-молочника для своей будущей премьеры «Скрипач на крыше». Наши ребятишки заняты во многих спектаклях – «Руслан и Людмила», «Золушка», «Али-Баба и сорок разбойников», «Белоснежка и семь гномов», «Моя прекрасная леди», «Цыганский барон»…
По возрасту есть какие-то ограничения?
У нас занимаются дети от 3 до 16 лет. Вообще-то я малышей обычно не беру. Но иной раз приводят ребенка, заглянешь в его большие глазки – и невозможно отказать! Ладно, говорю, сделаем исключение. Через какое-то время приводят еще одного малыша… и опять не могу устоять! (Смеется.)
Собственных детей приобщили к студии?
Старшей, Маше, 15 лет, она давно танцует. А трехлетняя Даша в этом году приступит – дома она вовсю пляшет, тянет носочки… Но с ней будет заниматься папа (солист театра музкомедии Андрей Брыляков, муж Марины Штаркер. – Е. К.), с меня хватило Маши – тяжело учить своего ребенка.
Почему?
Она ведь ждет от меня материнского отношения! Сделаешь замечание – обижается, не обращаешь внимания – та же реакция. И потом, если с другими детьми я могу до бесконечности репетировать, то к дочери завышенные требования – жду, что она будет быстро во все вникать и делать это на отлично. Ей тоже несладко приходится… Так что с Дашей даже и пробовать не стала.
У папы больше терпения?
Андрей вообще отлично ладит с детьми – он и с мальчиками находит общий язык, и с девочками. Я занимаюсь со старшими, а он ведет две младшие группы. Что же касается Даши, на отца у нее другая реакция. Если папа сказал – надо выполнять. А над мамиными приказаниями мы еще подумаем, делать или не делать! (Смеется.) Сейчас вот со старшей воюем: хочет поступать в театральный институт, на актрису драматического театра. А я настаиваю, чтобы она выбрала нормальную специальность, – благо, есть способности к наукам.
А чем вас не устраивает актерская профессия?
При нашем-то положении, когда неизвестно, что завтра будет с театрами? Сейчас в эту сферу идут только оптимисты и авантюристы… Правда, когда мы пытаемся объяснить дочери про маленькие зарплаты и несчастные судьбы в театре, она резонно отвечает: что-то я не замечала, что вы несчастные и в доме совершенно нет денег! Ну что тут скажешь? (Смеется.)Неужели действительно нечего возразить?
Наверное, мне просто очень повезло. Я счастливый человек – зарабатываю себе на жизнь любимой профессией. Одной театральной зарплаты, конечно, не хватает – приходится подрабатывать. Но, к счастью, не приходится танцевать по кабакам. Плотно занята в репертуаре, выхожу на сцену почти во всех спектаклях. Иногда параллельно предлагают какие-то интересные проекты. Например, в этом сезоне буду ставить пластику для нашего хора «Седьмое небо». А детская студия – вообще моя большая отдушина. И, расставшись со временем со сценой, я не потеряю себя в театре, мне есть куда приложить здесь свои силы.
Марина, а ваши родители разве не переживали, что вы решили стать артисткой?
Им было проще – они не имели к искусству никакого отношения! Моя мама – инженер-строитель, папа – машинист холодильных установок, что они знали о театре? Да и я сама не имела об этом никакого представления. С пяти лет танцевала в разных коллективах. А в ДК железнодорожников меня заприметила педагог Галина Назаровна Гурченко. И когда в Красноярске открылось хореографическое училище, она позвонила моим родителям: «Ваша дочь обязательно должна там учиться!» Мама схватилась за голову: «Ребенку всего десять лет, я не могу решать ее судьбу в столь раннем возрасте!» А папа просто спросил: «Марина, ты хочешь танцевать?» Я согласилась…
И с танцем с тех пор не расставалась?
Так или иначе. По распределению попала в Нижегородский театр оперы и балета. Потом вернулась, вышла замуж в первый раз, мой муж был далек от театра. И я почему-то решила, что больше не хочу сама танцевать, стала преподавать. Была еще совсем «зеленая», 18 лет! Но, видимо, все не случайно. Попала в танцевальный коллектив «Галатея» при городском Дворце культуры. И всем, что умею делать с детьми, обязана его руководителю Ларисе Ивановне Гейже, четыре года с ней проработала.
А потом муж решил уехать в Израиль. Что мне там было делать без знания языка? Только танцевать! Пришла в театр музкомедии, попросила у Виталия Андреевича Белобородова (бывший главный балетмейстер театра. – Е. К.) разрешения походить на репетиции. А он меня сразу же взял в штат, почти сезон здесь отработала до отъезда.
В Израиле все сложилось удачно?
Грех жаловаться – сразу же попала в труппу классического балета в Тель-Авиве, четыре года в ней оттанцевала. Поначалу чувствовала себя не в форме – даже часть движений подзабыла! Благо, некоторые ребята тоже были из России, помогли адаптироваться. Нагрузка серьезная – каждый сезон полностью обновляли программу. Страна маленькая, там нельзя до бесконечности гонять один и тот же репертуар. Спектаклей было мало, давали «Щелкунчика», «Спящую красавицу» – самые популярные хиты. В основном ставили концертные программы – классика, неоклассика и модерн. И постоянно на гастролях – не только всю страну исколесили, нас прекрасно принимали в Германии, на Мальте, в Китае, Гонконге…
Но все-таки потянуло домой?
Понимаете, мне сложно это объяснить… Даже когда уезжала в Израиль, ни секунды не собиралась остаться там навсегда. Да, мне было комфортно в этой стране – работа по специальности в высокопрофессиональной труппе, доброе отношение окружающих, у меня там и сейчас остались друзья – каждый год звонят, поздравляют с днем рождения… Но Маша подрастала, и я поняла, что в школу она должна пойти там, где бы мне хотелось жить. То есть в Красноярске – здесь ведь еще и мои родители… И потом, с мужем мы к тому времени уже развелись, и меня ничто там не удерживало.
И дома все сложилось удачно. Поначалу не знала – куда пойти работать? И вдруг встречаю в кафе Виталия Андреевича – он опять меня пригласил! (Улыбается.) А вскоре еще и студией доверил руководить – это ведь его детище. Такой вот я везучий человек. В театре музкомедии мне вообще очень нравится разноплановость – и классику танцуем, и характерные роли.
И сольные партии, и в массовке?
Я ничем не гнушаюсь. И Андрей у меня такой же – пока есть силы, будем танцевать. Мы с ним вместе с тех пор, как вернулась из Израиля, – и в жизни, и на сцене. Он замечательный партнер, и у нас очень гармоничный дуэт. Знаете, если на сцене приходится показывать какие-то отношения, характер, страсть, лично мне легче, когда танцую с мужем.
Творческий союз помогает в семейных отношениях?
Конечно, помогает! Когда человек варится с тобой в одном соку, ему не нужно ничего объяснять – он без слов тебя понимает. Ведь у многих людей пренебрежительное отношение к актерской профессии: что у вас в театре за труд – подумаешь, вышли, потусовались! Как объяснить человеку несведущему, что в одном спектакле ты буквально умер на сцене, а после другого летаешь, как на крыльях?.. И в работе со студией мы единомышленники – это тоже большая поддержка. Кстати, дома о работе не говорим. Какой театр, когда двое детей – каждая со своими проблемами как навалится! (Улыбается.)
К слову, ваша балетная труппа вообще поражает своим чадолюбием – обычно балерины не рискуют родить даже одного ребенка…
А у нас у некоторых есть и по трое детей! Во всяком случае, если меньше двух – это нонсенс. Детские вещи не выбрасываем, кочуют из гримерки в гримерку. Забавно, что, когда я в первый раз пришла работать в театр, раздала машины вещи, – так теперь, заметила, они ко мне возвращаются. (Смеется.) Не было еще такого, чтобы за год в балете не родился ни один ребенок. Притом, что сейчас это невыгодно: декретный отпуск в балетный стаж не идет, только в общий – мы ведь на пенсию выходим раньше других… Но, наверное, мы просто отчаянные оптимисты.
Елена Коновалова
