Голая пионерка, Михаил Кононов.

- Какие у тебя ассоциации с «голой пионеркой», а?
- Нууу, пионерка… она, ээ, голая, как король, как голый король… ээ, она, типа, ненастоящая, никаких моральных устоев нет у нее, «а пионерка-то голая»!

- Какие у тебя ассоциации с «голой пионеркой», скажи пожалуйста?
- «Голая пионерка»? Это какой-то фильм Тинто Брасса?

- Какие у тебя ассоциации с «голой пионеркой»?
- Мне нужно подумать… А варианты ответов какие-нибудь есть?

Когда в 1980 году Михаил Кононов написал свой роман «Голая пионерка», никаких разночтений у его названия не было в принципе. Шок, отвращение к автору и желание немедленно перекреститься и выпить, – вот как воспринимали голую пионерку все нормальные люди.

Больше двадцати лет «Голая пионерка» вела подпольный образ жизни, а затем грянула и в печать и на сцену «Современника», потрясая изумленную публику: провоцируя критиков, цепляясь тонкими пальцами с обломанными ногтями за душу зрителей, заглядывая небесными глазами в читателей.

И пусть пионерский горн за годы молчания немного заржавел, мелодия остается чистой, звук – высоким, а эхо – многократным.

Маша Мухина – сирота, ей 14 лет, она пулеметчица и боевая подруга советских офицеров, воюющая за Родину и товарища Сталина на фронтах второй мировой. Служение Отечеству для Мухи заключается главным образом в ликвидации спермотоксикоза, плохо сказывающегося на боевом и командном духе воинов. Мария, меж тем, не занимается сексом, а служит Родине:

Вечером командир роты вызвал ее к себе.
Войдя в его палатку, Муха надела на голову пилотку, отдала честь и сразу сняла ремень. И пока он мял ее бедра, и кусал груди, и пальцами всюду лез, она видела перед собой волевое, правдивое лицо комиссара Чабана, и ничего ей уже было не страшно. Наоборот, Муха радовалась, что не подводит его дурными своими обидами и никогда не подведет, он может рассчитывать и передать товарищу Сталину… Ой, мамочки! Ой, за что же так больно-то, зачем, почему?.. Надо! Есть такое слово – надо. Н-ннадо! И – нннадо! И-иии – нннадо! И – нннадо! И – точка! Точка! То… Ой, никак – больше – нет – сил – пожалуйста – товарищ командир – потише – пожалуйста – очень – прошу – не надо – не надо – не надоне-надоненадоненадо – надо-надо-нааа-а-а – аа-ааа-вввуу-ууббббыыыхх – пальцы во рту закусить – еще – сильней – еще, чтоб больнее, чего он там? – больше, больнее – больнее – больнее – умру – умру – умираю – умираю-ю-юоооохххнаконец-то – простите – Вальтер Иванович – простите меня, пожалуйста, – я больше не буду – Вальтер – кричать – не буду – честное пионерское – честное – пречестное – мамочка – дорогая – за что-о-оооооо…

На протяжении 250 страниц убористого текста Маша Мухина сбивчиво и по-детски рассказывает о своей службе с секретными заданиями, рассуждает о любви, военных маневрах и Товарище Сталине.

Порой от прочитанного режет в глазах, порой – колет в сердце, а иногда становится ужасно смешно и дико страшно одновременно.

Хоть и нельзя сказать, чтобы майор Хрюкин такой уж был яростный и ненасытный сосунок, как, например, подполковник Быковский, который всегда норовит оба соска сразу в рот себе запихать и очень злится, когда у него это не получается. Причем саму же Муху и обвиняет, что похудела, несмотря что сам-то ни разу ни шоколаду девушке не принес, ни хотя бы сгущенки банку. А как тут на них на всех тела напасешь, если без дополнительного пайка, при такой ответственной должности? С одним только потом сколько из тебя выходит – кто считал? А тела всем подавай мягкого, сытого, крепкого, чтобы в руку взять было приятно и буфера, и вообще, любую часть твоего девичьего организма. Ну так приносили бы шоколад регулярно, в чем же дело? Нет, они шоколад будут сами жрать, а потом тебя обвинять, что вторую грудь одновременно до пасти им, видите ли, не дотянуть – до того похудела. Каждый из себя фон-барона строит! А если Хрюкин и принесет когда шоколадку, то потом целый год вспоминать будет: ложись, мол, так, как в тот раз, когда шоколадку тебе принес. Как будто Муха теперь всю жизнь должна за ту шоколадку корячиться – вот скупердяга, а?!

Защищая свои светлые коммунистические идеалы от ужасов реальной жизни, Муха трогается умом, становится «блаженной», «юродивой», иконой, на которую молится тайком полковой евнух Лукич, и делает метафизическую карьеру, вырастая от Валькирии до Чайки и Богоматери, Покровом Ленинград Укрывающей.

И вот уже невидимкой вылетает Муха в Ленинград, на сверхсекретное задание, и вот уже жмурится от ужаса и списывает на вражеские козни увиденное в городе трупоедство, машет ручкой восседающему в прозрачной рубиновой звезде Сталину, и ищет в ночном небе фашистского Черного Дракона, чтобы дать ему последний бой.

Кононов рассказывает нам о Великой Отечественной совершенно новыми словами, абсолютно, казалось бы, неприспособленными для такого важного дела. Он демонстрирует нам войну, пропущенную сквозь призму изувеченного идеологией сознания 14 летней «военно-полевой жены», и война эта много страшнее, разрушительнее и дольше, чем та, что осталась в 1945.

Анна Андерсен