Национальный вопрос – дело тонкое, хрупкое и ранимое. Поэтому его решение всегда жестко. В государствах, которые действительно состоялись как национальные, с любителями повопрошать особо не церемонятся. Но что такое – национальное государство? Начнем с того, что нации как таковые существуют 200 с небольшим лет.
Рожденная революцией
Если точно – со времени Французской революции. До этого было определение «подданные французской короны». Когда королю отрубили голову, бывшим подданным надо было как-то самоопределяться и в политический обиход вошло понятие «нации». Именно ее интересами и была объяснена сама революция, именно ее именем Конвент усмирял Вандею, а Наполеон дошел до Москвы.
Вообще, если верить энциклопедиям, нации приходят на смену народностям параллельно: а) концу монархии, б) началу капитализма, в) светскому гуманизму как идеологии, б) модернизации как практике. Государство, не являющееся монархией, должно быть как-то легитимировано. Нация – что-то вроде глобального собрания акционеров-учредителей. Они изъявляют лояльность именно этому государству и получают относительно него права, прежде всего право избирательное. Каждый «акционер» соответствует минимальным требованиям – знание государственного языка, во-первых; гражданский долг, включая воинскую повинность, во-вторых; и еще нечто неуловимое, что грубо можно означить как «патриотизм» (а точнее, как чувство благоговейной сопричастности к общей судьбе). И совершенно неважно, какого ты рода-племени и какой язык твой родной, и какая у тебя конфессия, и цвет кожи, и т. п. Нация – явление политическое, и только.
А до этого были этносы. То есть нечто, длимое в наши дни, но, по сути, производное от понятия «племя». Тест на этническую принадлежность – по твоим предкам: где они жили, как говорили, за кого воевали в XIII веке. И его выбрасывают на помойку, как только речь заходит о национальном строительстве. Этнос не выбирают. Нацию, в строгом смысле, можно сменить: русские государи были немецких кровей, но кто скажет, что они «нерусь»? Равным образом как Беловы стали знаменитыми фон Бюловыми.
Что значит: выбросить «этническое» на помойку? Не в культуре, не в традициях – но в политике? Простой пример: если бы в Индии государство строили на «этнической» основе, а не национальной, там сейчас была бы Африка, кровь и дичь, перманентная грызня сотни племен. И в Китае, и в США, и во Франции – запрет на этническое как критерий политического. Иначе бы во Франции до сих пор франки воевали с галлами, а какая-нибудь Бретонь требовала суверенитета. Вообще, процентов 90 всех государств – национальные. А чтобы культивировать этническое, надо либо быть страной небольшой (Эстония), либо разместиться с краю земли (Япония).
Чреватая этнография
Какое отношение все это имеет к России? Самое прямое: мы дичаем. Мы утрачиваем понятие, приобретенное в Новое время, разменивая его на Средневековье. В «национальном вопросе» нам, кажется, симпатичнее племенные критерии… Какого ты рода, братишка, кто батя твоего бати? Скажи нам, что предки делали до 1900 года – и мы скажем, какие тебе гражданские права выдать.
Знаменитая пропорция: 83 и 17. Профессиональные друзья русских, среди которых есть и люди талантливые, высчитали именно такое соотношение в России коренных к инородцам. И вот говорят, что средний представитель 17 процентов живет лучше, чем коренное лицо. Может быть, и лучше, хотя… брать геометрическое среднее между еврейским банкиром и таджикским грузчиком – слишком занимательная математика, чтобы не быть сомнительной. Пусть даже так; но что будет для 83%, если их начать защищать по этническому принципу? Мы видим, как летит к черту отечественная история и культура: герои Бородинской битвы, положим, перестают считаться своими. Переписывается все!
И что такое вообще коренная национальность? Раньше так называли аборигенов, после колонизации оказавшихся в меньшинстве. С каких пор русские – аборигены? И что будет, если настоящие аборигены – малые народности – пойдут играть в ту же игру на «исконные территории»? Не отколют ли от России самое дорогое – в ресурсно-денежном выражении?
Есть национализм расширительный и уменьшительный. Пафос первого – соберем империю и заживем. Либо убедим республики СССР вернуться в Союз, либо отколем от них куски (Абхазия, Приднестровье, Крым). Но тогда нация – понятие сугубо политическое. Твоя нация = твоему гражданству. А есть национализм уменьшительный: вон из нашей песочницы, не писайте в наш горшок и т.д. Здесь играется этническое понятие. Допрос с пристрастием на тему бати твоего бати в духе Альфреда Розенберга с разбеганием от России всего, что способно бегать.
Осенью 2006 года высокие лица позволили себе фразы: «грузины на территории России, конечно, сейчас в зоне риска». Это уже симптом тяжелого воспаления политического бессознательного. Ибо вопрос – кто такие грузины? Если человек с российским паспортом, говорящий по-русски, живущий и работающий в Москве, – политически считается грузином, то это, простите, чепец. Если на него вешают дела президента Грузии, то это кровно-родственная ответственность, чисто племенное мышление. Вот если была бы тотальная, не дай бог, война с Грузией, Бориса Акунина призвали бы в армию, и он отказался «стрелять в грузин», тогда он, конечно, нарушил бы законы своей страны. Тогда ему, как гражданину, светит тюрьма. Лиц без гражданства можно гонять поганой метлой за отсутствие гражданства, но именно за это отсутствие. Слова же «коренной» и «некоренной» должны вообще покинуть политический лексикон, отнесенные к жанру провокации и абсурда. Если мы племя, они имеют смысл, но если мы нация, то употребляющий их – ее первый враг.
Еще раз: строящий политику вокруг понятий «коренной» и «некоренной» – враг нации. Враг народа, если хотите. Со всеми вытекающими последствиями. Как бы поступили французские политические националисты в 1793 году с «защитником прав коренных бургундцев» или, что еще страшнее, «коренных галлов»? Гильотина, конечно же. Республика в опасности, он усугубляет опасность. Ну а наша республика – стерпит все?
Александр Силаев
