«Маргарита» без мастера

В Красноярске побывал Театр Романа Виктюка. Публике представили два спектакля именитого режиссера — «Саломея» и «Мастер и Маргарита». Жаль только, что сам Виктюк в этот раз не приехал.

Изысканная «Саломея»

С точки зрения конъюнктуры, было вполне предсказуемо, что наибольший интерес у публики вызовет «Мастер и Маргарита». Хотя поначалу виктюковцы собирались привезти другой спектакль — культовых «Служанок» Ж. Жене. Но, видимо, не рискнули впервые показывать в незнакомом городе сразу две постановки, чьи названия знакомы лишь узкому кругу эстетов.

Однако каковы бы ни были массовые запросы, «Саломея» по О. Уайльду оказалась гораздо интереснее. Эстетически выверенный, почти совершенный спектакль. Почти — потому лишь, что предела совершенству нет. «Саломея», по праву считающаяся визитной карточкой режиссера, завораживает и захватывает с первых же сцен.

Хотя способ Виктюка овладеть вниманием публики для наших широт непривычный. Свет в зрительном зале приглушается, но окончательно гаснет не сразу. На сцену один за другим выходят красивые полуобнаженные молодые люди, затейливо загримированные. Медленно, очень медленно они шествуют по сцене — какой-то парад куртуазных маньеристов! В центре — два чувственных демона. Уайльд (Дмитрий Жойдик) — в белом плаще. Его партнер, молодой лорд Альфред Дуглас, капризный Бози (Дмитрий Бозин) — в черном. Спектакль начинается с пролога, где показан суд над самим Уайльдом, обвиненном в греховной связи с Бози. Греховной — по канонам той, поздневикторианской Англии. Сегодня подобными шалостями, казалось бы, никого не удивишь. Но проблема гораздо глубже. Уайльд с его культом красоты — красоты не только телесной, но и красоты как жизни на пределе страстей, эстет, денди и законодатель мод — уже одним фактом своего существования он бросил вызов всему ханжескому и пошлому в окружающем его мире. За что жестоко поплатится — мир не прощает свободомыслия.

На суде Уайльду предъявляют и то, что он в своем домашнем театре разыгрывал с друзьями запрещенную «Саломею» — как считал сам драматург, самую совершенную его пьесу. Ее поэтика невольно отсылает нас к «Песни песней» Соломона. Но для судей Уайльда это был явно не аргумент… По ходу спектакля (его подзаголовок — «Странные игры» Оскара Уайльда«) действие переносится в древнюю Палестину, где и разгораются роковые страсти пьесы. Царевна Саломея в награду за свой танец просит у тетрарха Ирода Антиппы голову пророка Иоканаана. Прихоть уязвленной женщины, которой Иоканаан отказал в поцелуе, — ради того, чтобы поцеловать его в мертвые уста… «Почему ты не посмотрел на меня, Иоканаан? Если бы ты посмотрел, ты полюбил бы меня. Я знаю, ты полюбил бы меня, потому что тайна любви больше, чем тайна смерти. Лишь на любовь надо смотреть», — печально говорит Саломея. И как бы ни чудовищно было преступление иудейской царевны, похоже, драматург согласен с таким утверждением — жизнь стоит любви. Как согласен с этим и Виктюк.

Саломею играет лорд Бози, Ирода — сам Уайльд. В финале краски меняются: Бози — весь в белом, как ангел спасения (таковым он и был для Уайльда). Как крылом, заботливо укрывает он краем плаща утомленного драматурга, приклонившего голову на его колени. Мать Уайльда, обращаясь к его судьям, просит не судить ее сына слишком строго: «Он просто хотел быть свободным». Свет гаснет…

О «Саломее» еще много можно было бы рассказывать. И об используемых в ней прыжках из восточных единоборств, через которые выплескивается избыточная страстность героев. Отдельно стоит говорить о работе Дмитрия Бозина, просто уникально перевоплотившегося на сцене в женщину. Тонкий, чувственный и очень музыкальный и пластичный актер играет именно женщину, а не мужчину, переодевшегося в женщину (как обычно практикуется в театре). И ему это превосходно удается. И сама «Саломея» — и пьеса, и спектакль — как изысканный напиток, которым хочется наслаждаться еще и еще.

Под сенью Сталина

Чего не скажешь о второй постановке Романа Виктюка, «Мастере и Маргарите». Хотя, нужно отдать должное, — пожалуй, это лучшее сценическое воплощение знаменитого булгаковского романа. Постановка с Виктором Авиловым, царство ему небесное, производила меньшее впечатление. А о недавнем сериале и говорить не хочется — ничего общего с духом романа.

У Виктюка в спектакле гораздо больше интересных придумок. Чего только стоит сцена гибели Берлиоза — морозец по коже, как только раздается первый свисток трамвая. Да и сама идея постановки, где режиссер показал срез эпохи, когда создавался роман, воспринимается, по меньшей мере, как имеющая право быть — а почему нет? С помощью множества деталей Виктюк освежает в нашей памяти тот мрачный период. На сцене — позолоченные и посеребренные гигантские головы Ленина и Сталина. Впоследствии сцена Великого бала Полнолуния оборачивается шабашем танцующих вождей. У одной сталинской головы высунут длинный язык (так в Средневековье в Европе изображали дьявола) — этакий черный юмор Мефистофеля. Кстати, сам Воланд (еще одно мастерское перевоплощение Дмитрия Бозина), характеризуя себя, цитирует Мефистофеля из «Фауста» Гете: «Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла». Рефреном к его признанию звучит музыка из другого «Фауста» — одноименной оперы Гуно.

Сцены из «Мастера и Маргариты» также перемежаются в спектакле со сценками из сталинской эпохи, где звучат подлинные записи голосов избирателей 30-х годов, взахлеб признающихся в любви к обожаемому вождю. Равно как и популярная песня той поры «Если завтра война, если завтра в поход» — все это невольно переносит нас в ту эпоху.

Но если ее срез режиссеру удалось передать вполне убедительно, то о самом романе, увы, такого не скажешь. Из актерских работ, кроме Воланда, вообще мало кто впечатляет. Очередное подтверждение тому, что роман в разы сильнее. И не было и нет еще режиссера, которому бы он оказался по зубам.