Иван Корытов: «От культурной столицы я ожидал другого уровня»

Уже четыре с лишним года, как Иван Корытов, экс-солист Красноярской музкомедии, уехал работать в Санкт-Петербург. А наша публика до сих пор не может забыть любимого артиста. К счастью, скоро ей представится возможность его увидеть — 21 февраля на юбилейном концерте, посвященном 50-летию театра. А накануне приезда в эксклюзивном интервью «ВК» артист поделился, как складывалась его жизнь после отъезда из родного города.

Без сожалений об уходе

- Как ощущаете себя в Питере, Иван? Приняла культурная столица?
- Не подумайте, что хвастаюсь, но и в самом деле ощущаю себя очень неплохо. (Улыбается.) Мне повезло — я пришел в Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии в момент его подъема. Чему несказанно рад. И сегодня уже могу с полной ответственностью говорить, что занял там какое-то свое место под солнцем. Конечно, поначалу было тяжело. Но сейчас более-менее все устаканивается. Много работы, много интересных ролей, есть перспектива роста. Добился того, чего хотел, воплощаю сейчас на сцене все, чему учился. И многому продолжаю учиться.

- Вы пришли в этот театр сразу после отъезда из Красноярска?
- Нет, сначала сезон отработал в детском музыкальном театре «Зазеркалье». И до сих пор, кстати, продолжаю с ним сотрудничать, работаю в отдельных спектаклях. Но все-таки, хоть он и детский, «Зазеркалье» — театр с оперным уклоном. Там ставятся серьезные оперы — «Богема», «Иоланта», «Порги и Бесс». А я актер театра музыкальной комедии, учился этому жанру, люблю его, мне в нем комфортнее.

- В Красноярском театре музкомедии вы проработали почти десять лет. Не сожалели о своем уходе?
- Как сказать… Естественно, я скучаю по своим друзьям, по театру, продолжаю считать его своим. Но о том, что ушел, сожалений никогда не было, честно вам скажу. Да, к моменту, когда я принял это решение, в Красноярске была сильная труппа (не знаю, как сейчас). И, сравнивая ее с труппой питерской музкомедии, я был очень горд, что наши артисты ничем не хуже. Но лично мне в какой-то момент здесь стало просто некуда развиваться, я почувствовал, что словно уперся в какой-то потолок. Не было режиссера, у которого я смог бы проявить себя в каком-то ином качестве, не было новых постановок, одни старые наработки. Согласитесь, ничего интересного в таком вялотекущем существовании нет. Решение о необходимости что-то кардинально изменить назрело само собой.

- Почему предпочли именно Санкт-Петербург?
- Была возможность поехать в Московский театр оперетты. И, вероятно, в столице больше возможностей для профессионального продвижения — не только в театре, но и в кино, на телевидении. Но, честно говоря, мы с женой не очень любим московскую суету, с ее вечной гонкой. А вот Петербург нам с Наташей понравился, пришлась по душе его атмосфера. И нисколько не жалеем о своем выборе. Пусть не сразу, но, мне кажется, город нас принял.

- Помните свои первые впечатления от Питера?
- Они в большей степени связаны с театром. Признаться, был ошарашен, когда, походив по питерским театрам, увидел, как много там откровенно плохих спектаклей — и в драме, и в музыкальном театре. Что-то вообще выходит за рамки приличий. От культурной столицы я ожидал другого уровня… Но есть, конечно, и хорошие постановки. В том же «Зазеркалье» идут шикарные оперы — например, «Богема». Я вообще стараюсь по возможности выбираться в другие театры — артисту необходимо расширять свой кругозор. Один раз побывал в Мариинском театре, надеюсь, не в последний.

- А как обстоит дело с житейскими потребностями? Быт наладился?
- Мы продали в Красноярске квартиру, которую город подарил мне за победу на «Золотой маске» (Иван Корытов получил ее за роль Осипа в мюзикле «Инкогнито из Петербурга». — Е. К.), и купили комнату в коммуналке. Зато в центре Петербурга, на улице Рубинштейна, в доме, в котором жили Сергей Довлатов, Аркадий Райкин. Наш сосед — Александр Друзь. Рядом, на этой же улице, живут Эдуард Хиль, Олег Басилашвили. На ней же находится Малый драматический театр Льва Додина, я не раз там бывал. И до моих театров рукой подать — «Зазеркалье» в пяти минутах ходьбы и минут двадцать до музкомедии. Так что мы живем в настоящей петербургской обстановке, рядом с Невским проспектом, а не где-то в спальных районах.

Непростой простак

- Если сравнить Красноярск и Питер — что-то изменилось в вашей репертуарной направленности? Помнится, здесь вы преимущественно играли классических простаков.
- Я и там продолжаю их играть. (Улыбается.) В Красноярске у меня был больший успех в мюзиклах — в «Кентервильском привидении», в «Инкогнито из Петербурга». А классический репертуар — не сказать что не удавался, но тогдашняя моя вокальная подготовка не позволяла дотянуть до высокого уровня исполнения этих ролей. Сейчас выравнялся и с удовольствием играю и в микрофонных спектаклях, и в классической оперетте.

- С каких ролей там начинали?
- Первое время с незначительных — например, в «Зазеркалье» в сказке «Сверчок на печи» я играл Каминные часы. (Смеется.) И все же, как ни забавно, именно с этой работы меня заметили и стали предлагать более серьезные роли. Например, спел там Альфреда в «Летучей мыши» — это очень значительная певческая партия, таких у меня прежде не было. И вообще с пением у меня произошли подвижки. По приезде в Санкт-Петербург начал заниматься с педагогом, у меня окреп голос. Теперь я лирический тенор, и, думаю, со временем будет возможность спеть в настоящей опере. Не знаю, как скоро, но я к этому стремлюсь.

- Неожиданное разрушение комического образа, к которому привыкли ваши поклонники в Красноярске!
- А почему бы и не попробовать себя в чем-то непривычном? К тому же я очень люблю петь. Если есть перспективы, грешно отказываться. Время покажет, во что это выльется. Возможно, вскоре попробую сделать сольную концертную программу. В концертах театра я уже выступал. Мы даже выезжали с одной такой программой во Владикавказ на фестиваль к Ларисе Абисаловне Гергиевой (это сестра Валерия Гергиева). Фестиваль длится месяц, и она приглашает туда самых известных артистов и музыкантов со всего мира. Наш театр там успешно показался, очень понравился осетинской публике.

Старый дуэт на новый лад

- А какие первые роли вы исполнили в питерской музкомедии?
- Мы с Володей Ярошем (он уехал из Красноярска через год после меня) начинали в мюзикле «О, милый друг!» по Мопассану на музыку Виктора Лебедева. Ставил его известный драматический режиссер Марк Розовский. Мы играли журналистов: я — Сен-Потена, а Володя — Риваля. Роли небольшие, но у нас там было несколько запоминающихся танцевальных номеров.

- Здесь все помнят ваш дуэт в «Инкогнито из Петербурга», где Ярош играл Хлестакова, а вы — его слугу Осипа.
- В Петербурге мы тоже нередко работаем дуэтом, и он почти всегда успешен. Возможно, сказывается какое-то совпадение в темпераменте и заметная разница в росте. В «Веселой вдове», например, сыграли дамских ухажеров Каскада и Сен-Бриоша, у нас там даже есть сольный номер. И вообще работы очень много. Только в первый сезон в питерской музкомедии меня заняли в пяти постановках! И еще была сказка в «Зазеркалье», где я сыграл Рикки-Тикки-Тави. А в музкомедии помимо тех работ, которые назвал, сыграл Бонни в «Сильве» в постановке красноярского режиссера Вячеслава Цюпы, Левшу в одноименном спектакле и Сапари в «Баядере».

- Сапари? Что-то не припоминаю такого персонажа…
- В традиционной русской версии его зовут Наполеоном. А мы с позволения дочери Кальмана несколько переделали постановку. Кстати, она недавно побывала у нас в гостях и осталась очень довольна. Сказала, что сейчас в мире существуют только два театра — Будапештский и Санкт-Петербургский, — где ей не стыдно за то, как представлено наследие великого Кальмана.

Без режиссеров никуда

- В начале нашей беседы вы упомянули, что оперетта в Питере сейчас переживает подъем. С чем это связано?
- Думаю, с приходом нового генерального директора Юрия Алексеевича Шварцкопфа и художественного руководителя Александра Исакова. Когда я только впервые побывал на спектаклях этого театра, было заметно, что он в упадке. Я видел спектакли, которые к тому времени устарели даже не по своему возрасту, а с точки зрения современной трактовки и воплощения. Они потеряли блеск. Сейчас ситуация в корне изменилась. Очень много работы, по пять-шесть новых постановок в сезон, кардинально обновляется весь репертуар. Тот объем, который мы теперь тянем, театр, наверное, не выполнял за всю свою историю! Юрий Алексеевич очень уверенно и грамотно направляет труппу в правильное русло, приглашает лучших постановщиков Европы.

- Кого, например?
- В частности, мы активно сотрудничаем с венгерскими постановщиками из Будапештского театра оперетты. Он считается одним из лидеров мировой оперетты. С венграми у нас очень интересный опыт сотрудничества — мы работаем в творческом тандеме, обмениваемся спектаклями. Например, выкупили у них для «Веселой вдовы» декорации и костюмы, ставил этот спектакль режиссер из Венгрии. Потом художественный руководитель Будапештского театра Габор Кериньи поставил у нас «Баядеру», все костюмы и декорации сделали в наших цехах. В этом сезоне мы перенесли из Будапешта еще одну оперетту Кальмана — «Марицу», где я играю Зупана. А в обмен на нее «Баядера» на весь сезон отправилась в Будапешт, где венгры играют ее в наших костюмах и декорациях.

- Любопытный обмен!
- Как показал опыт, экономически это более выгодно для театров, облегчает затраты на постановки, которые очень велики. Оперетта — искусство дорогое. И хотя цена постановки — не всегда показатель ее качества, можно и очень большие деньги потратить на откровенно слабый спектакль. Но все же хорошие костюмы и декорации за три копейки не сделаешь, в театр необходимо вкладывать.
Кстати, из удачных переносов могу еще назвать мюзикл «Чикаго». Мы его перенесли из Загребского музыкального театра. И в нем у нас не только солисты и хор поющие, но и кордебалет — они проходили специальную вокальную подготовку.

Никак не умирающая оперетта

- Приятно слышать, что в этом жанре есть прогресс. Особенно на фоне распространенных заявлений, что оперетта свое отжила.
- Вы знаете, еще с 1994 года, когда я пришел в Красноярский театр музкомедии, только и слышу — оперетта умирает, она на закате, нужно что-то новое, более зрелищное. И вот с тех пор она все продолжает умирать — и никак не может окончательно загнуться. (Смеется.) На мой взгляд, все наоборот — сейчас в оперетте настоящий ренессанс. Не берусь судить обо всех российских театрах, но у нас в Питере публика просто валом валит, залы забиты битком, работаем на постоянных аншлагах. Причем наша публика — представители всех возрастных поколений. Очень много молодежи. Но возвращаются и те, кто прежде ходили в оперетту, любили ее, а потом отошли от нее по разным причинам.

Побывав в Будапеште, я убедился, что и в Европе оперетта тоже пользуется бешеной популярностью. Там вообще творится что-то невообразимое — за билетами очереди! Нет, оперетта востребована, и как классический жанр, с какими-то устоявшимися канонами, она будет востребована всегда. По крайне мере, на наш век хватит. (Улыбается.)

- В чем, на ваш взгляд, секрет ее успешности? Что необходимо, чтобы театры оперетты развивались, чтобы их спектакли пользовались спросом?
- Самое главное — нужны постановщики, которые в этом разбираются. Я с уважением отношусь к драматическим режиссерам, у меня незабываемый опыт работы с Марком Розовским и с Владимиром Гурфинкелем, у которого я играл в Красноярске в спектакле «С любовью не шутят». Но их постановки в музыкальном театре нельзя назвать полноценными мюзиклами. Скорее это драматические спектакли с музыкой. С режиссерами из драмы интересно репетировать, но спектакль в результате не всегда получается такой, каким хотелось бы его видеть. Потому что драматический режиссер не может поставить оперетту так, как того требует жанр. Одаренных музыкальных режиссеров сегодня немного. Но, к счастью, они есть, и, думаю, со временем их будет больше.

- Хорошие режиссеры — первая составляющая успеха. А что еще делает оперетту опереттой?
- Америку не открою — нужен высокопрофессиональный состав исполнителей. Не каждый солист оперного театра или драматический актер может играть в оперетте. Этот жанр настолько синтетический, настолько сложный, что комфортно себя в нем ощущать могут очень немногие. Поэтому распространенный сегодня дефицит кадров — одна из причин упадка театров оперетты. От состава исполнителей, от их профессионализма зависит очень и очень многое.

Ну и, конечно, нужны профессионалы в других составляющих работы над спектаклем — художники-постановщики, художники по свету, хороший балет и оркестр. Все вместе мы и делаем оперетту успешной у зрителя.

Кадровая конкуренция

- А чем вызван кадровый кризис в этом жанре, как считаете?
- Почти не осталось учебных заведений, где по-настоящему готовили бы артистов для театра оперетты. Даже в столичных театрах их не хватает — что уж говорить о других городах?.. Наше руководство ищет перспективных солистов по всей России. Если артист нужен театру — и с жильем помогут, и зарплату приличную платят. Так что свежее вливание есть, молодежь приходит в театр.

- Кого больше не хватает — героев или острохарактерных персонажей?
- Наверное, пятьдесят на пятьдесят. Современные требования к артистам оперетты вообще стали гораздо серьезнее. Требуется не только умение петь, танцевать и хорошо играть — важна физическая подготовка. Сейчас номера строятся не только с привычными танцевальными элементами, но и с акробатическими, с элементами классического балета. Все это нужно уметь. Помню, в Красноярске в спектакле «Молдаванка? Молдаванка!..» Александра Журбина, где я играл мосье Боярского, во время танца крутил тросточку — это был такой цирковой элемент, долго репетировал. Сейчас подобными трюками никого не удивишь — это необходимая составляющая профессии.

- Даже в опере уже нечасто встретишь героиню с пышными формами. А как в оперетте?
- Естественно, от внешнего вида артиста тоже многое зависит. В Мариинском театре очень большая конкуренция. И у солистов, которые не следят за своей физической формой, меньше шансов петь со сцены этого театра. Нынешнее поколение певцов вообще за собой следит, это очень красивые люди. И в оперетте конкуренция присутствует. У нас же не драма, где на роль, как правило, назначают одного исполнителя. В музыкальных театрах по два-три состава на каждый спектакль. И какая-то внутритеатральная борьба была всегда, она неизбежна. А вот межтеатральная конкуренция пока еще в зачаточном состоянии. Но, мне кажется, не за горами времена, когда театры подымутся. И директора театров будут бороться за того или иного артиста, за лучшие условия его существования.

«Мечтаю о гастролях в Красноярске»

- Что-то мы с вами, Иван, увлеклись внутренней спецификой театра. А о своих личных достижениях вы не распространяетесь. Расскажите о работе, за которую вас в прошлом сезоне в очередной раз номинировали на «Золотую маску».
- Это оперетта «Баронесса Лили» венгерского композитора Ене Хуска. В России она ставилась прежде только один раз, и то давным-давно, в 20—30-х годах прошлого века в Московском театре оперетты. А у нас ее на малой сцене поставил главный режиссер театра из Будапешта Атилла Береш. Спектакль получился спорный, хотя он и пользуется успехом у зрителей. Но просто изначально «Баронесса Лили» — большая оперетта, с хором, балетом, с крупными сценами. А у нас это камерный спектакль, с небольшим составом оркестра (в Будапеште он вообще идет под рояль). Получился драматический спектакль с музыкальными номерами.

- Тем не менее он был выдвинут на «Золотую маску».
- Тем не менее. (Улыбается.) Причем впервые за всю историю Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, и сразу в трех номинациях. За лучший спектакль, лучшую женскую роль в музыкальном театре (у нас были номинированы сразу две актрисы — Зоя Виноградова и Валентина Кособуцкая) и лучшую мужскую роль в музыкальном театре. Это была моя роль Фреди (в этом сезоне Иван Корытов вновь выдвинут в этой же номинации на «Золотую маску» — за роль Станислава в оперетте «Продавец птиц». — Е. К.). Валентина Кособуцкая стала лауреатом фестиваля. Это известная всей России артистка, легенда нашего театра — вы ее наверняка знаете по ролям Беатриче в фильме «Труффальдино из Бергамо» и Бабы-яги в сказке «Новогодние приключения Маши и Вити».

- Конечно, знаю! А, кстати, не собирается ли питерский театр музкомедии приехать в Сибирь на гастроли?
- Не теряю на это надежды. Очень хочется, чтобы у нашей публики была возможность посмотреть оперетту мирового уровня. Да и сам я с удовольствием бы приехал и показал моему красноярскому зрителю, чего достиг за эти годы. Как и вновь не прочь выйти на сцену в каком-нибудь спектакле — например, в том же «Инкогнито» или в опереточной классике. Если будут такие предложения — не откажусь.