«Весь мир театр», Борис Акунин

Разменявшему шестой десяток г-ну Фандорину не оставалось ничего, кроме как «правильно стареть»: с позитивистским настроем, опорой на восточную мудрость и составленным до конца жизни графиком будущих достижений.

Но планам великого рационализатора не суждено было осуществиться — как всегда в случаях с сединой («седыми висками», да) и бесом. Угораздило его влюбиться в актрису одного ультрамодного и коммерчески успешного театра «Ноев Ковчег», с кармическим для Эраста Петровича именем Лиза. Где-то неподалеку умирает от смертельных и не расследованных ран премьер-министр Столыпин, но Фандорина больше занимает, кто же из лицедейского сословия портит жизнь его возлюбленной? «Никогда еще Эраст Петрович не находился в столь паршивой интеллектуальной форме. Цветы с гадюками, кубки с отравой, окровавленные бритвы, хрупкие единицы перемешивались в его мозгу, кружась абсурдными хороводами».

К двенадцатой книге «Приключения Эраста Фандорина» приобрели иммунитет к любым сопутствующим текстам. В отличие от других ветвей проекта «Борис Акунин», представления или отповеди книжке «Весь мир театр» если и нужны, то точно в декоративных целях. При всенародной любви к циклу книга все равно разлетится на ура, с этим ничего не поделаешь. Единственное, что вызывает опасения, не окажется ли она халтурой на откуп рынка, как сдвоенные «Любовник смерти» и «Любовница смерти». Что ж, по этому вопросу можно быть покойным — не окажется. Добротный детектив с «убийцей дворецким», с преследованиями, любовью, восточной экзотикой, организованной преступностью и занятными ретро-штуковинами вроде бинокля-фотоаппарата. Герой-победитель Фандорин распутывает интриги и лихо разит врагов.

Второе дно Фандорина тоже вполне наполнено. Живой и выпуклый образ связывает в одно стилистические упражнения и бесконечные аллюзии, кунштюки про наше зудящее сегодня и царскую Россию, игры с классикой детективного жанра и эксплуатейшн золотого века русской литературы. В общем, Акунин по-прежнему пересекает рвы и засыпает границы между «массовым» и «элитарным». Причем на этот раз он  не поскупился и для высоколобой аудитории, начавшей было скучать от сколь угодно виртуозных, но надоевших своим технологическим однообразием конструкций.

«Весь мир театр» делает весьма изящный поворот к саморазоблачению и самоиронии. Театральная жизнь прекрасно сплетается с самой природой прозы Бориса Акунина. Его неуемная склонность к выведению функциональных типажей вместо живых персонажей, оказывается, одной природы с актерами и их амплуа. Обговоренные на уровне сюжета сценические условности предохраняют костюмированный акунинский маскарад «царская Россия» от излишков и пошлости. «Актеры действительно уверены, что вся жизнь — это большая сцена, а сцена — это и есть вся жизнь. Мнимость становится здесь непреложной реальностью, маска неотделима от лица, притворство является естественной нормой поведения». В общем, очередной прекрасный аттракцион для всех возрастов от гуру российской беллетристики.