«Лекции о „Дон-Кихоте“», Владимир Набоков

Поскольку вот-вот начнется новый учебный год, давайте-ка что-нибудь из книжек, которые можно при случае порекомендовать знакомому студенту-филологу. Владимир Набоков, как знают все, и даже нефилологи, в Америке преподавал в одном из заштатных университетов, Корнельском. Читал курс лекций по русской и зарубежной классике. В одном из интервью он вспоминал, как спросил своих работодателей — мол, какие тут у вас учебные планы, что да как. А ему в ответ — да рассказывайте вы о чем хотите. Как он рассказывал — о, это было отдельное шоу. Набоков врывался в темную аудиторию, включал лампу и говорил — «Это Гоголь!». Потом включал другую — «а это Толстой!» Потом срывал шторы, аудиторию затапливал солнечный свет — «а это Пушкин!». То есть даже последнему оболтусу становилось понятно, кто там какое место занимает в русской классике.

А вот «Дон Кихота» он не любил, и вообще считал этот роман чрезвычайно переоцененным. Но в 1951 году его пригласили в Гарвард прочесть цикл лекций именно об этом романе. Набоков зарылся в книги по литературе, истории и экономике Испании начала XVII века, прочел множество статей о Сервантесе, но главное — тщательно, с лупой и микроскопом перечитал самого «Дон Кихота». И обнаружил в нем массу интересных нюансов — текстуальных, философских, стилистических, даже спортивных! — которые и составили основу его цикла лекций.

Ну и не будем забывать, что это все-таки Набоков, один из самых блестящих писателей века. Поэтому читать конспекты его лекций можно безотносительно к тому, как лично вы относитесь к Сервантесу, Дон Кихоту и испанской литературе вообще. Набоков пишет чрезвычайно темпераментно, ярко, образно, он обращается к читателю не как к пассивному потребителю информации, а как к студенту. Он говорит: вот смотри, вот Испания, Сервантес, роман о Дон Кихоте, довольно слабый, сюжетно непроработанный, многословный. Но при этом каким-то образом именно эта книга становится главным шедевром, по которому будут судить о европейской литературе, одной из вершин человеческого духа. В чем тут дело? Обычное везение? Счастливое стечение обстоятельств? Тупость критиков? Отсутствие конкурентов? Что вообще скрывается за похождениями Рыцаря Печального Образа («во всем его костлявом величии», ехидно добавляет Набоков)? Кто такая Дульсинея Тобосская? Каков итог скитаний Дон Кихота? На последний вопрос Набоков придумывает великолепный ответ, представляя похождения Дон Кихота и Санчо Пансы как серию поединков добра со злом, разделенную на геймы, сеты и матчи. Общий итог в пользу добра. А еще Набоков показывает, как двояко можно читать роман Сервантеса: читать его, абсолютно доверяя причудам и видениям несчастного рыцаря, и тогда это будет красивая сказка, а если сравнивать видения с реальностью — получится одна из самых горьких книг, написанных за всю историю литературы.