1
7 февраля в Малом зале Красноярской филармонии со своей программой «Квадриптих» выступил интересный музыкант из Иркутска Евгений Маслобоев. В попытках понять, что же скрывается за загадочным словом «Квадриптих», было проведено немало приятных и любопытных минут.
В своём отечестве
С Маслобоевым сложилась довольно курьёзная ситуация — в которой, впрочем, нет ровным счетом ничего смешного. Человек из Иркутска выпускает уже третью пластинку на авторитетнейшем британском лейбле Leo Records, в своё время приоткрывшем калитку в мировую известность трио Ганелина и Сергею Курехину. В книге основателя Leo Records Лео Фейгина Маслобоеву посвящен отдельный раздел, где музыкант называется автором «Основателем совершенно новой концепции этно-джаза» (от чего сам Евгений Викторович скромно открещивается, мол, ничего нового мы не делаем, но не суть). В родной стране при этом, а в особенности в родной Сибири, никто ни сном, ни духом. Ну да, ну да — музыка у Евгения Маслобоева довольно сложная; трудноописуемый коктейль из глубинного фолка и импровизационного перкуссионного пост-джаза, складываемый со вполне осознанной оглядкой на минималистов и авангардистов.
Претендовать на всенародную любовь а-ля какая-нибудь Верка Сердючка с такой музыкой было бы не только сложно, но и несколько недальновидно. Но о звучании из каждого второго утюга речь никто и не ведёт. Скорее, хочется с некоторой горькой ухмылкой поразмышлять вот о каком парадоксе. Как-то так выходит, что попытки и устремления найти и подчеркнуть собственную творческую идентичность региона вроде бы имеются и ежегодно активно ведутся — ну, или, по крайней мере, официально декларируются. И вот перед нами самобытный музыкант, самостоятельно и успешно справляющийся с задачей адаптации нашего же корневого сибирского фольклора к высокому общемировому культурному контексту — и он при этом благополучно остаётся за бортом всякой локальной культурной деятельности, как официальной, так и не очень. Это, впрочем, вопрос не совсем уместный. Не то чтобы праздный, но точно не поддающийся осмыслению в рамках одной простой рецензии.
Свободу импровизации
В Красноярске Евгения Маслобоева тоже не ждал аншлаг — Малый зал филармонии был заполнен примерно наполовину. Что совершенно не помешало музыкантам, вполне привычным к такому положению дел («Хотя бы три билета-то купили?», — интересовался перед концертом Евгений Викторович с трудно определяемым уровнем ироничности в голосе), дать прекрасный концерт. Хотя концертом в привычном смысле их выступление, длившееся в районе часа с четвертью, назвать сложно. Скорее, это было некоторое переживание, путешествие по долинам и по взгорьям удивительной, мало на что похожей музыки.
Вместе с самим Евгением Викторовичем, отвечавшим в основном за перкуссию (по образованию он джазовый барабанщик), но также заставлявшим петь то тазик с водой, то заводящийся микрофон, на сцене было четыре человека — скрипач, контрабасист, ещё один перкуссионист и дочь Евгения Анастасия, которая пела и играла на цимбалах. Причем на первый взгляд каждый из участников коллектива тянул одеяло в свою сторону. Перкуссионисты чередовали разреженную шумовую импровизацию с сосредоточенным джазовым грувом, благодаря которому многие композиции «Квадриптиха» тянулись в пространство почти бесконечно. Анастасия то тянула хрупким ангельским голосом протяжные народные, то переключалась вдруг на что-то иноязычное и явственно древнее — в эти моменты в ней прорезался вдруг глубочайший завораживающий голосина не хуже чем у знаменитой Лизы Джеррард из Dead Can Dance (сравнения с которым в целом были бы довольно уместны).
За кадром включались индустриально-гулкие сэмплы, скрипач срывался с минималистского стона на ирландскую лихую мелодию, атмосферное мерцающее звуковое марево на ровном месте оборачивалось скрежещущим полиритмичным авангардным джазом (как, например, в песне «Медуница», в концертной версии которой Анастасия исполнила такое вступление на цимбалах, что от него образовывалось натуральное ощущение беспричинного счастья). И на практике между этими вроде бы совершенно разрозненными, в разные стороны направленными музыкальными движениями не оказывалось совершенно никаких противоречий. Получалось такое пёстрое звуковое полотно — странное, причудливое, но очень цельное.
Ах, да — также в концерте участвовали мимы из красноярского театра «За двумя зайцами». Их вклад в общее дело, правда, скорее озадачивал, чем радовал, но в любом случае их готовность вот так выйти на сцену и спонтанно попробовать принять участие в незнакомом музыкальном проекте (а примерно так всё и сложилось), уверен, заслужила высочайшее одобрение богов свободной импровизации.
Сергей Мезенов,
за фото спасибо Алексею Акимову
