Антисвинг и психодрама
Второй день фестиваля оказался на удивление противоречивым – не по структуре, а как бы внутриконтекстуально. Для людей же, со скепсисом относящихся к любым формам интепретаторства (будь то художественные тексты или критические мнения), наступил праздник: начала работу заявленная секция программы «автор представляет пьесу», открывал которую драматург Александр Строганов (фигура сама по себе любопытная, почитайте только о нем на его же сайте).
Впрочем, его прочтение пьесы «Свинг» оказалось не совсем таким, какого можно было ожидать. Будучи загнан в рамки хронометража, Строганов чрезвычайно вольно обошелся с текстом собственной пьесы. В результате этого некоторые смыслы произведения усохли совершенно; получилось что-то исключительно лабораторное, пробирочное, да еще и с экзистенциальными нотками. «Свинг» - это история одного предновогоднего вечера, который три семейных пары, живущие в соседних квартирах, проводят за «подвижными играми для взрослых» (дурацкими забавами из старого альбома с вырезками). Люди эти символизируют здоровенный кусок нынешнего общества – тут и отставной военный (перманентно ожидает народного бунта и измены жены), и скучающий бизнесмен (циник, потенциальный депутат), и нервическая домохозяйка (неудовлетворена бытом, жизнью и отношением мужа к себе). Альянсы, что семейные, что товарищеские, кажутся слепленными произвольно, однако духовную разобщенность персонажи компенсируют, навязывая друг другу огромные рефлексивные монологи. Им и жить-то не хочется, да вот беда – ни застрелиться, ни повеситься не удается.
После спешной перекомпоновки текста собственно свинг во всех значениях, будь то резкое отклонение от темпа повествования или сексуальное взаимодействие, из него был исключен. Жестко заданные типажи подавили всякую импровизацию со стороны актеров - персонажи действовали намеренно механистически, повторяя траектории перемещений, жесты и интонации. Единственный взрыв произошел в самой концовке и был похож скорее на вспышку безумия или агонию невероятно ускорившейся центрифуги, нежели чем на попытку разорвать чеканный ритм осточертевшей жизни, полной сомнений и страхов. Антиджаз, одним словом – эксперимент, который автор поставил над своим текстом совершенно осознанно.
«Север»: как драму превратить в комедию
Следом свое прочтение пьесы Вячеслава Дурненкова «Север» представил режиссер Антон Безъязыков (автор сидел на первом ряду и как-то хитро поглядывал на происходящее). Фабулу пьесы, которую можно окрестить «многоступенчатой», «разноплановой» или «с хитринкой», но изложить - легко в четырех строках. Имеем: северный поселок, где вкалывают рабочие-сезонники «вкалывают»; кто-то страдает, кому-то не платят, а иные ищут мужского тепла и под этим предлогом снимаются в порно. Далее, как в жизни, случаются измены, наручники у батареи, выстрелы в магазине, случайные жертвы. И, уже как итог - перманентное безумие героини на фоне не менее смятенных мужчин и женщин пьесы.
На самом деле, на пламенно-напряженный текст, который почему-то до созерцания на сцене читался фактически без улыбки даже в местах циничных шуточек, при читке вылили несколько ушатов воды. В результате драматизм оказался снижен, зал похихикивал, а иногда и громко гоготал в тех местах, которые, исходя из логики повествования, были скорее трагичными, нежели чем смешными. История стала почти не драматичной и менее безумной (учитывая, что мотив безумия как уродливый плуг перепахал все сюжетные ветки пьесы, удивительно, как удалось режиссеру скорректировать психологический вектор текста). Довольно странное впечатление произвело то, что Ольга Белоброва, исполнявшая главную роль, иногда произносила мужской текст за других персонажей, оставляя последних на развалинах стульев молчаливо поглядывать в зал, или говорила в микрофон за них их имена: мол, если вы забыли, я напоминаю – это Валера, а это тот-то.
В общем, суровый «Север» на сцене стал, конечно, более жизненным, но то, от чего при личном знакомстве с текстом хотелось закатать рукава и броситься на борьбу со вселенскими людскими несправедливостями, сдула и засыпала колючим смехом та самая «первая метель», регулярно упоминаемая героями.
Как француз ведьму отпевал
В «Вие» Волковского театра драмы (режиссер - Сергей Сорзин) посреди сцены стоял стол, а на нем, прислоненные к бутылке горилки, иконка богородицы и портрет Стива Джобса с траурной ленточкой. Игра на контрасте между фольклорными мотивами и причудами современности вкупе игрой актерской – плотной, сочной, азартной - сделали спектакль ярославских гостей одним из самых ярких (уже сейчас можно говорить) событий фестиваля.
«Вий» - это вариация на тему знаменитого произведения Гоголя, написанная драматургом Натальей Ворожбит. Двое французских студентов-философов приезжают на украинскую свадьбу по приглашению невесты, с которой знакомы исключительно через Facebook. Накануне торжества они участвуют в разухабистой попойке с участием жениха и его друзей, а наутро выясняется, что кто-то невесту изнасиловал и убил. Перед смертью девушка, однако, попросила, чтобы отпевал её один из незадачливых французов, что тот и делает сначала вживую, а потом, сбежав от местной чертовщины назад в Париж – через скайп.
Пародия на страшную сказку, обильно приправленная такими национальными мотивами, как навязчивое славянское гостеприимство и страшные байки про нечистую силу явно удалась. В спектакль к изумительно смешным репликам («Ты лучше про нашего депутата расскажи, как он в баннер превратился!» - пугает иноземных гостей страшилками бабка) режиссер добавил множество забавных деталей вроде уже упомянутого Джобса или портрета собаки на столе следователя, который ведет дело о смерти невесты (собаку убил жених, и по этой причине он теперь – главный подозреваемый). Вместе с тем в пьесе осталось несколько «белых пятен», которые в итоге привели к не совсем внятному финалу - кто на самом деле виновен в смерти панночки и откуда в пародию проникли реальные мистические мотивы, осталось совершенно неясным.
Медопут требует даров
Завершался день прочтением пьесы «Занос» Владимира Сорокина, который, кажется, вообще впервые звучит на красноярской театральной сцене. Деконструкторское и злобносоциальное творение автор посвятил Дмитрию Пригову, как-то умудрившись политический памфлет превратить в жонглирование различными смыслами понятия «занос» и семантическим воображательством в целом.
Олег Рыбкин минимально обыграл текст, ограничившись табличками с именами персонажей, да скупыми артикулятивными сценками. Благодаря этому оказавшийся фактически нетронутым текст раскрылся во всей своей скупой красоте: словесная мозаика диалогов рассыпалась и складывалась в различных комбинациях, и сквозь неё проступали пугающие черты современной России, в которой трехголовый дракон в лице военных, силовиков и депутатов неторопливо и уверенно пожрал предыдущую власть в лице олигархов.
Собственно, впечатлений от читки у меня было немного и все они уместились вот в эти строчки. На мой взгляд, из всех представленных в этот день текстов сорокинский был самым сильным с художественной точки зрения и самым слабым – с точки зрения смыслов.
Надо перечитать на досуге.
