Творчество Паоло Коэльо в отрыве от собственно литературной составляющей представляет собой любопытный феномен. При невысоких художественных достоинствах каждой отдельно взятой книги популярность их настолько высока, что заставляет выискивать какую-то абстрактную ценность во всей совокупности. Кто-то изучает произведения Коэльо с карандашом в руках, кто-то таскает с собой в рюкзаке как маленькое священное писание, кто-то читает детям перед сном - у всех этих людей автобиографический «Алеф» займет важное место в домашней библиотеке. Остальным же чтение вряд ли доставит большое удовольствие.
Есть, однако, такой коварный стимул как местечковое любопытство, поскольку внешний сюжет – это путешествие автора по Транссибирской железной дороге: событие для западного читателя во всех смыслах экзотическое, настоящее паломничество в десять тысяч километров к Тихому океану (тогда, шесть лет назад, Коэльо проезжал и через Красноярск, однако те, кто ждал тогда автографов на перроне, своих фамилий в книге не найдут – город на Енисее никак в книге не отметился). Компанию бразильскому писателю составляют местные издатели, а также пожилой китаец-переводчик и юная скрипачка русско-турецкого происхождения по имени Хиляль. Девушка и Коэльо некогда были знакомы оригинальным образом - в одной из своих инкарнаций писатель был инквизитором, а она - его жертвой. Теперь же Халяль, начитавшаяся притч из книг своего переродившегося губителя, свято верит в то, что они и духовно, и физически должны быть вместе … а самому Коэльо необходимо завершить дело из прошлой жизни, чтобы обрести духовное спокойствие.
Основной мотив происходящего - необходимость преодоления кризиса веры, чувства эмпатической опустошенности, борясь с которым автор и отправляется в путь через всю Россию. Мистика здесь тесно соседствует с географией – пока колеса поезда отсчитывают километры за Уралом, Коэльо, взаимодействуя с девушкой и сибирскими шаманами, перемещается во времени и пространстве, наблюдая картины из иных времен. Здесь возникает понятие Алефа, под которым автор подразумевает некую точку единения всего сущего, в которой совмещаются и время, и пространство. В математике Алеф – число, содержащее в себе все числа, в философии Коэльо – ощущение прошлого и будущего в настоящем моменте времени, проникнутом ощущением счастья. Замечательный американский писатель Курт Воннегут в свое время придумал жителя Земли, который был похищен летающими блюдцами с Тральфамадора, после чего обрел способность находиться одновременно в любой временной координате своей жизни. У Коэльо и Воннегута нет почти ничего общего, но оба они, по сути, утверждают одну идею закольцованности человеческой памяти, изучая которую можно обрести не только внутреннее равновесие, но и мудрость настоящего провидца.
Поезд внезапно тормозит, и мы все дружно вздрагиваем. Я стараюсь не упустить нить повествования, в надежде, что хоть кто-нибудь меня слушает.
– Вообразите, что наш поезд разогнался и не смог вовремя затормозить; разразилась непредвиденная катастрофа. Все эти мгновения растворятся во времени, словно слезы в дождь, как говорил киборг из «Бегущего по лезвию бритвы». Но растворятся ли? Нет, потому что ничто не исчезает, но все сохраняется во времени. Куда пропал мой первый поцелуй? Затерялся в дальнем уголке сознания? Разрядился в цепочке сошедших на нет электрических импульсов? Мой первый поцелуй жив и поныне, и я никогда его не забуду. Он здесь, со мной. Это часть моего Алефа.
Иногда, на краткие мгновения лаконичных абзацев, сквозь тугое сплетение терпких философских банальностей и мистических озарений продираются любопытные путевые заметки – например, автор сетует на то, что в качающемся поезде невозможно спать, после концерта в Екатеринбурге иронизирует над «проверенным интернациональным репертуаром» джаз-бандов по всему миру, а в Новосибирске, под «антиэротической статуей Ленина» вспоминает, что именно здесь якобы живут самые красивые российские женщины. Он купается в одних плавках в холодном весеннем Байкале и предрекает красоте озера гибель в руках жадных туроператоров, пытается беседовать с каким-то иркутским интеллектуалом о Маяковском, но тот заявляет, что такого поэта в школе «не проходят». Уже в финале путешествия, во Владивостоке, писателю сообщают, что о его поездке узнал Владимир Путин, который хочет с ним встретиться – и на самолете обескураженного автора возвращают обратно в Москву.
Но, поскольку смысл поездки заключается вовсе не в живописных пейзажах за окном купе, уже привычно роман напичкан утомительными диалогами и лежащими на поверхности «откровениями» вроде: «Не живите каждый день, как будто он последний. Живите каждый день, как будто он первый». Если отряхнуть с книги бразильца сор и шелуху общедоступных афоризмов, от неё останется, в общем-то, не так много – дым папирос в тамбуре, полтора ярких образа, да несколько страничек в путевом блокноте.
Накануне я решил пройти весь поезд из конца в конец..
..Исследованию города на колесах я посвятил целый день, лишь однажды прервавшись на то, чтобы выйти на перрон к читателям. Великий город оказался щедрым на характерные городские сценки: кто-то говорит по мобильному телефону, юноша спешит в вагон-ресторан за забытой вещью, мать держит на коленях ребенка, на полную громкость орет радио, люди что-то продают или покупают, обмениваясь непонятными знаками, в узком коридоре целуется парочка, не обращая внимания на заоконные красоты, человек с золотым зубом беззаботно хохочет в компании приятелей, у окна плачет женщина в платке и безучастно смотрит на проносящийся мимо пейзаж. Я вместе с другими пассажирами выкурил несколько сигарет в тамбуре, исподволь присматриваясь к задумчивому мужчине в дорогом костюме, словно придавленному непосильной ношей…
