С погодой вчера дела обстояли, скажем так, интересно — по утрам тут нынче чрезвычайно прохладно, но к обеду летнее тепло расходится; вчера же трижды за день заряжал дождь. Неуверенно покапал с утра, основательно пролил ближе к вечеру, в районе начала конкурсной программы, и снова неспешно зарядил уже в темноте, в районе полуночи. На публику это, впрочем, сильно отрицательно вроде бы не действовало — как водится в Шушенском по субботам, народу было больше всего. Лично мне в моей борьбе со стихией существенно помогал бодрящий чай из чайной «Юрта» возле стадиона — Лена, привет.
«Калинов мост» и перебои с электричеством на этно-фестивалеОтмечу также, что в этом году справа от стадиона больше нет малой фестивальной сцены — все подобные мероприятия убрали на обрядовую сцену, к площадке «Красноярского кинографа» и их надувного экрана. Топать туда, конечно, не близко — зато на большой сцене теперь нет таких накладок с посторонним звуком, это хорошо.
Вчера, как и обещал, постарался захватить побольше конкурсной программы, но говорить в результате хочется только об одном коллективе — ансамбле «Мерема» из города Саранска, что в республике Мордовия. Они пели народные мордовские песни — длинные, тягучие, сложно устроенные, с диссонансами; совершенно потрясающие.
Не только, впрочем, пели, но и плясали — под занавес одна из участниц исполнила на авансцене удивительный перформанс, нечто среднее между тверком (а попа для мордовской женщины, как нам с невероятным достоинством рассказала на мастер-классе руководительница ансамбля, была очень символична) и индийским катхаком (у мордвы колокольчики не только на ногах, а на груди и на поясе и много где ещё).
О запретном танце и неправильных пчёлахКогда мы спросили, почему песни с такими диссонансами (вроде как против простой природной гармонии), нам прекрасно ответили — ну жизнь ведь была не сахар, язычество, злые духи кругом (две трети традиционной экипировки мордовской женщины — для защиты от сглаза и злых духов), вот и песни такие страшные. Теперь хочется слушать мордовские песни примерно всегда. Вечером пойду смотреть мордовский свадебный обряд.
Гостевую программу открыл бурятский коллектив «Намгар» — я их уже слышал здесь три года назад, и в этот раз было также здорово. У них в группе сложился интересный состав, чисто с точки зрения образов — барабанщик-заводила похож на среднее арифметические между Джоном Долмяном из System of a Down и Кристофом Шнайдером из Rammstein, гитарист с модной причёской — вылитая звезда модного корейского сериала (не конкретная, а обобщенная), басист — такой продвинутый, но всё ещё рассеянный профессор в неожиданном народном прикиде, а заправляет всем крохотная бурятская женщина с голосом, которым можно подымать мёртвых и открывать порталы между мирами.
Это было смешение культур в чистом виде — бурятские и монгольские песни обрамлялись таким первородным рокочущим роком, одновременно непросто устроенным и минималистичным; в нём всплывали следы и фанка, и металла, и прогрессивного рока, но в целом «Намгар» казались не столько про конкретные стили звукоизвлечения, сколько про чистую беспримесную громкость.
После них вышел ирландско-шотландский коллектив Shantalla и дал таких максимально понятных ирландских плясовых — гитара, бузуки, волынка, скрипка, лихой полёт, травяная радость, чистый звон. В целом это такая специальная музыка, заточенная под две вещи — пить и плясать до упада; цели, слов нет, абсолютно благородные, но лично на меня вся эта ирландская благость не очень-то подействовала. Не знаю, может, недодали низких частот, а, может, немного утомило то, что вся эта музыка, хотя и зовёт отчаянно в пляс, на деле удручающе статична — она вся, от песни к песне, зафиксирована в одинаковой точке такого залихватского исступления, и потому идёт ниоткуда и никуда. Фестивальная публика, впрочем, не особенно разделяла моих сомнений — в одном уголке поля народ так радостно отплясывал ирландские танцы, что вокалистка группы, немолодая весёлая ирландка в красном платье по имени, кажется, Хэвен, окрестила их «уголком безумных».
Занятно, но схожие чувства возникли у меня и от выступления хэдлайнеров второго дня Mgzavrebi. Казалось бы, их воодушевляющие, окрыляющие грузинские песни про вино и воспоминания детства идеально подходят для эпического финала главного дня большого уличного фестиваля — и Mgzavrebi играли искренне и честно. Их вокалист, добродушный высоченный грузин по имени Гиги, немного похожий на самого счастливого пса в мире, в целом производил впечатление человека, абсолютно честно живущего и выступающего с душой нараспашку — когда ведущий Михаил Ильин, втянувший Гиги в спор о том, что они всё-таки сыграют со сцены «Сулико», попробовал давить на вокалиста при помощи публики, Гиги совершенно искренне расстроился, когда публика не приняла его первый отказ, и принялся долго объяснять что-то про то, как они являются плохими музыкантами, которые умеют петь только собственным песни, но если кто хочет, он лично привезёт из Грузии хороших, которые споют всё, что надо.
Финал под музыку белой тишиныЭто было ужасно трогательно и невероятно воодушевляюще; и очень трудно выносимо на длинной концертной дистанции, будто пытаешься съесть торт, который всё отказывается и отказывается заканчиваться. Спорить с тем, что и такая исключительно позитивная музыка нужна в мире, ни в коем случае не собираюсь — среди коллег, присутствующих на фестивале, и зрителей, слушавших Mgzavrebi, я в явном меньшинстве, ну, что ж, пусть так. Могу сказать, что мою любимую их песню Mgzavrebi не сыграли — зато сыграли нелюбимую «Прорвёмся», которая, как мне кажется, симптоматична для тех проблем, что есть у этого коллектива. По «Прорвёмся» отчаянно видно, что эта зашкаливающая задушевность коллектива — такого очень упрощённого, максимально доходчивого толка, как у группы «Чайф» и Евгения Гришковца. В этом месте, впрочем, можно закономерно спросить «А что плохого в группе „Чайф“ и Евгении Гришковце?» Но это уже разговор для другого времени и другого места.
Что ж, на этом продолжим вести вахту по фестивалю и откланяемся до следующего выпуска. Он, вероятнее всего, состоится во вторник, потому что весь завтрашний день мы проведём в пути с фестиваля.
С приветом и поклоном, Сергей Мезенов.
