Кажется, в Канске за последний год не изменилось ничего. Туда можно попасть, преодолев четыре часа на автобусе и оказаться перед сожженным деревянным зданием – первым, что бросается в глаза, когда выходишь на улицу; или преодолев четыре часа на поезде – все равно окажешься перед тем же деревянным зданием. Самое главное, что нужно понять: это здание не просто часть пейзажа или повод расстраиваться – оно и есть Канск, на который насаживаются буквально сверху разные объекты и инсталляции – можно пытаться дотянуться до звезды, нарисовать на брусчатке что-то большим бетонным карандашом – а это здание так и будет зиять своими темными окнами.
В Канске ничего не меняется так же, как не меняется нигде, только ему это ставят в вину все приезжие, оказавшись в большом зале ГДК – объединяя, родня город и фестиваль:
- традиционно иногда не известно, что в итоге покажут и что получится;
- традиционно веселятся на задних рядах молодые местные жители;
- традиционно одна-единственная женщина ходит на все показы и везде задает вопросы и все это терпят и отвечают ей (что она делает весь остальной год? неважно, ведь в следующем августе она снова будет в ГДК);
- традиционно уничтожили один из объектов – и вот к фестивалю восстановили;
- традиционно мало местных зрителей;
- традиционно успели построить немного не то, что хотели, на набережной, и так далее.
Фестивальщики что-то делают, город живет, в конце концов, у всех ощущение, что могло быть лучше – про следующий, юбилейный, фестиваль, который пройдет под темой «Гений места», организаторы пока говорят с сомнением (политические, экономические причины, вдруг город будет отторгать).
Фестиваль открылся синемадиджеингом немецкого коллектива Filmgruppe Chaos под звуки московского дуэта Der Finger: последние годы открытия или закрытия склоняет к немому кино и всему, что с ним связано: четкость знаков, удивительная ими насыщенность изображения, которое само по себе начинает говорить, обаяние пленки с ее потертостями и визуальными особенностями. Из установленных в зале трех проекторов на сцену (задний экран и несколько дополнительных боковых, прозрачных и пропускающих кадры) сливались короткие фильмы: сюжеты не считывались, меланхоличная музыка увлекала в пересменок цветных фильтров, рождающих прекрасные пятна, за границей которых можно было найти чистое удовольствие от смены изображений.
Опыт прошлого года (тогда, видимо, было больше свободы) показал, что три фестиваля (видео, архитектурный и литературный) надо разделять – организаторы решили занять ими весь август, но в итоге отказались от этой идеи и снова провели всё за неделю. Центр архитектурного фестиваля – конкурс, в этот раз посвященный преобразованию острова на реке Кан. Этот небольшой зеленый оазис, названный «Островом неподдельного счастья», обещают соединить с землей к 2020 году, а сейчас пытались соединить метафорично.
Инсталляция с фонарями, мотыльками и пленкойГруппа художников под управлением француза Бертрана Госселина (тот самый, который три года преобразовывал аэропорт в Канске) «заселила» остров аборигенами и сделала несколько мостов. Аборигенами были огромные тени, ложащиеся на кроны деревьев, проекции на белые ткани, человечки, с другого берега совсем небольшие, там же теперь лежит мамонт, оказавшийся съеденным – его кости белели на утро после, а с берегов через реку попытались настроить друг к другу мосты. С набережной протянули световые лучи-прожекторы, с острова – устроили целое цветовое представление.
Ничего поражающего, но выглядело это любопытно (как обратная метафора): на самом деле заселили не остров, а набережную, где еще несколько лет назад ничего не было, а сейчас собирается под сотню людей, где большинство – жители Канска, чтобы посмотреть на световой луч, бьющий откуда-то оттуда: три дня подряд, под проезжающие мимо поезда.
Хотя набережная, которая должна была в этом году обзавестись фонарем, так его и не получила (видимо, не нашли инвестора), зато тут поставили сваренный из листов железа «Памятный камень» (иронично) и новую лавочку, спроектированную художниками Вячеславом Мизиным (один из членов группы «Синие носы») и Андреем Черновым – это ярко-красная лавка-качалка.
Другой фестиваль – литературная «Зазубрина» в этом году вышел в город – на главной площади, рядом с «Памятником неизвестному Художнику» поставили сцену, на которой три дня смешивали канских и московских поэтов: удивительно, как органично Герман Лукомников смотрелся на фоне вывески «ремонтно-обувная фабрика», как канские поэты вдохновенно читали после «автор этих строк/плавленый сырок» что-то про остроги, Сибирь и юбилей города, и как мало жителей Канска в пятницу вечером ходит по центру города – голоса поэтов просто впечатывались в дома по периметру, но почти никто не подошел.
Тема фестиваля этого года – «Фронтир» (граница между освоенными и не освоенными территориями, цивилизацией и местом, где ее нет), больше условная, и как в случае практически со всеми региональными концепциями – взята откуда-то из головы и никак не хочет применяться, была важной только для основного конкурса видео. Конкурс собрал 24 видео разнообразных жанров, тем и направлений, победила короткометражка «Гренландия» (Орен Гернер, 17 мин, Израиль, 2014) – вряд ли ее можно будет найти и увидеть. Полный список победителей – здесь.
Еще неотъемлемо важное событие фестиваля – премьера фильмов студентов Сибирского видеокампуса, обучающихся с 2013 года, до конца дошло всего 7 человек. Среди фильмов – самобытная история в духе Германики про зависть, попытка подчинить изображение музыкальному ритму, очень смешная и крепкая история про батюшку, который любит футбол, и тотально сумасшедшая и ироничная зарисовка про «культурную революцию» в Канске – опять же вряд ли все это можно будет найти и увидеть.
Закрылся фестиваль буквально онемевшим «Чапаевым» 1934 года, который специально для Канска в «Красноярском кинографе» обратили в «немое кино», обеззвучив, обрезав, добавив титров и спроектировав как нечто, нуждающееся только в живом звуке. За этот звук отвечал оркестр Красноярского театра оперы и балета под управлением Анатолия Чепурного, отыгрывая всю ту классику, которая приходит на ум при словосочетании «симфонический оркестр».
В идеале все это здорово – просмотр фильма превращается в нечто перформативное, «Чапаев», как почти любое кино (тем более из того еще черно-белого, довоенного кинематографа) можно смотреть в любом состоянии, все эти жесты, движения, элементарно монтаж – обладают собственным значением, озвучание происходит где-то внутри вполне естественно; и оркестр, существующий как нечто уникальное – несомненно отличная идея. Вот только вместе они никак не складывались во что-то действительно значимое.
Придется допустить, что в череде фильмов нужно было выбрать именно «Чапаева», с его советскими наградами и ажиотажем (к слову, в «Википедии», среди прочего, значится, что это любимый фильм Владимира Путина) и совершить какой-то акт, сделав его немым, здесь же придется поверить, что лишить его звучания нужно именно в таком виде. Несмотря на то, что военным сценам прекрасно подходит Шостакович, а Чайковский подходит вообще ко всему, все сыгранные композиции сколочены кое-как: возникает ощущение, что сюда собрали все, что умеет оркестр (хотя это, безусловно, не так), не подобрав ни ритмики, ни какого-то элементарного соответствия мелодики и хронотопа фильма.
Единственная сцена, где все вдруг замирает внутри: оставшееся в онемевшем оркестре одинокое фортепиано, отыгрывающее «Лунную сонату» Бетховена, в то время как на экране мужик неестественно отплясывает, но в звуковом фильме происходит и прозвучивается то же самое. Как итог: фильм, который можно смотреть с любого места, и музыка, слушаемая с любой точки, соединились вместе. Это подходящее сравнение и для всего Канского фестиваля, где, кажется, нужно только переставить слагаемые местами, чтобы получилось нечто грандиозное, а не хоть что-то.
