Как всё начиналось
Первое время, когда мы только пытались заявить о своем желании помогать в поисках пропавших, полиция просто бросала трубку — «нам не нужны никакие волонтеры!». Для них было дико, что какие-то люди с улицы хотят им помогать. Изменил ситуацию поиск ребенка, которого в 2012 году убили за «Ареной север». Полиция увидела, сколько человек может выйти на прочес местности, и посчитала это хорошей подмогой. От нас требовалось зарегистрировать некоммерческую организацию — иначе делиться оперативной информацией с посторонними людьми полиции было нельзя.
Цель организации: поиск пропавших детей и взрослых, профилактическая работа с детьми
Проведено поисков:
Первое, за что мы взялись как общественники, — это распространение ориентировок на улицах. Когда по ним стали находиться люди (первый раз по ориентировке мы нашли пропавшего мальчика), полиция предложила заключить соглашение о сотрудничестве. Позже мы стали сотрудничать со Следственным комитетом и МЧС.
О волонтерах, которые ищут пропавших людей
Сейчас костяк нашей группы — это около 80 волонтеров, которые постоянно в работе. Еще 100 человек в резерве на случай масштабных поисков. Но случись что-то по-настоящему страшное — на поиски выйдет весь город. За пять лет мы создали механизм, способный поднять очень много народу. Я сужу по акции, которую мы устраивали на набережной в память о детях, погибших в Кемерово. Думали, придет несколько человек, организовывали её больше сами для себя, для наших ребят. А когда пришло более 2 тысяч красноярцев одновременно, мы поняли, что люди у нас очень отзывчивые.
Наш волонтерский состав на 70% женский. Даже в группе Вконтакте, судя по статистике, 80% посетителей — женщины. Наверно, это объясняется тем, что женщины более отзывчивы, да и времени у них зачастую больше, чтобы выйти на поиски: кто-то не работает совсем, у кого-то сменный график. Мужчины, как правило, больше заняты работой, им сложнее вырваться. Но говорить о дефиците мужской помощи не приходится, ребята у нас тоже есть.
Каждый день — поиск
Актив группы, её координаторы — это около 15 человек. Уже давно у каждого из них семья, работа и вся жизнь построены вокруг организации. Отпуск, выходной — всё подстраиваешь под поиски, поскольку информация о пропавших поступает ежедневно. Хотя из всех людей, которые числятся в поиске, к нам попадает примерно только одна десятая часть. Где-то полиция нас не дергает, потому что по опыту понимает, что человек просто загулял, где-то родственники не хотят огласки в интернете.
Тем не менее, и дня не проходит, чтобы мы не размещали новой ориентировки.
Искать можно по-разному
На поиски мы выезжаем не каждый день, поскольку далеко не в каждом случае пропажи человека нужно бегать по лесам. Иногда, наоборот, надо просмотреть соцсети, сесть на телефон. В первую очередь мы прозваниваем больницы, там нас уже по голосам узнают и, конечно, больше идут на контакт, чем с родственниками. Родственники позвонили — им сказали, есть ли фамилия в базе или нет. Мы же еще спрашиваем про неопознанных и более полную информацию. Да и вообще представьте состояние родственников, когда в семье кто-то пропадает. Поэтому мы стараемся сами обзванивать и даже объезжать больницы. У нас дедушка также лежал, буквально одну букву в фамилии неправильно записали — и он уже не пробивался по базе. Приехали с фото — нашелся.
По опыту мы понимаем, куда мог деться человек. Главное — собрать с близких максимум информации. Всегда объясняем, что это нужно не для того, чтобы любопытство удовлетворить, а для результата. В большинстве случаев люди пропадают намеренно: уезжают и не хотят, чтобы родственники знали, где они есть. Кто-то просто не хочет поддерживать отношения, кто-то по своей безалаберности пропадает. Бывает, уехали за город на три дня, на связь не выходят, а родственники уже волнуются. Очень много такого, наверно, процентов 70 от числа всех наших поисков.
«Ездить на похороны стараемся запрещать»
Морально поиск пропавших людей — это очень тяжело. И тяжело не только тогда, когда что-то случилось. Когда звонят и начинают благодарить — тоже, поскольку не знаешь даже, что сказать, куда деваться. Очень странное чувство, потому что порой мы ничего и не делаем особенного. Ну да, прозвонили больницы, но для нас это обыденно, а для людей, оказывается, большая помощь.
Отмечать счастливых исходов долгих поисков не приходится. Как-то сразу сели, тут же обсудили и всё. Если смертельный исход, многие у нас хотят попасть на похороны, но такое мы стараемся запрещать. Каждый случай принимать слишком близко к сердцу — тоже нехорошо. Участвующие в поисках люди сами не предполагают, как долго потом они могут от этого отходить и как им будет тяжело. Поэтому просто говорим ребятам, что наше присутствие там нежелательно. Хотя есть исключения: если похороны детей, то остановить уже невозможно. Едут, ведь за время поисков ребенка становишься почти родными с семьей.
Чаще пропадают осенью
Сгоревшие мальчики, Малькова и замерзший лыжникЗа пять лет работы мы провели больше тысячи поисков. В этом году уже к середине года насчитывалось 220 поисковых операций с нашим участием. В 2016 году столько было за все 12 месяцев. По каждому году можно отследить, что пик поисков приходится на август — начало осени. Всё потому, что грибники пропадают один за другим.
Давать какие-то рекомендации тем, кто собирается в лес, почти бесполезно. Особенно, если это дедушки и бабушки. Да, всем известно: если потерялся в лесу, нужно оставаться на месте — так отыскать легче. Но когда человек находится в состоянии аффекта, паники, он никогда не сможет просто сидеть. Каждая минута будет казаться ему часом, и он все равно начнет пытаться выбраться. Убеждай — не убеждай, бесполезно, будет идти.
Единственная рекомендация — собираясь в лес, наденьте яркую одежду. По яркому пятну легко обнаружить человека с воздуха. Хотя даже этого порой не можем добиться. В Сосновоборске недавно искали грибника — смотрим, другой дедушка идет в лес за грибами, как обычно, в камуфляже. Чуть ли не силой пришлось надевать на него яркий жилет. Я, говорит, всю жизнь хожу, всё знаю. А мы вот как раз уже неделю ищем дедушку, который также всю жизнь тут ходил и всё знал.
Как изменился поиск пропавших людей
В целом за годы подход к поиску людей в нашей организации изменился. Сейчас у нас есть оборудование: навигаторы, бинокли, квадрокоптер, прожекторы, рации — всё, что нужно для поиска. Мы не ходим в тот же лес просто так, наобум — мы хорошо подготовлены. В Год волонтера по соглашению с МЧС мы также планируем пройти обучение на профессиональных спасателей.
E-mail: poiskdetei-krasnoyarsk@mail.ru
Группа Вконтакте: vk.com/poiskdeteikrasnoyarsk
За годы изменилось и наше отношение к работе с полицией. Первое время мы стремились действовать самостоятельно или давили: «почему не проводятся совместные поисковые мероприятия на местности?». Это была наша ошибка. Когда мы изнутри увидели, как работают правоохранительные органы, то поняли, что эффективный поиск человека вовсе не значит, что на улицы надо тут же выводить весь личный состав с собаками.
Сейчас мы работаем в полном взаимодействии и полностью согласовываем все действия. Мы не заменяем собой правоохранительные органы, а именно сотрудничаем и помогаем чем можем. Любая пропажа, особенно детей, поступает к нам от полиции мгновенно. Родители многие сами звонят, знают нас и просят помочь.
Для работы с детьми в этом году мы вступили в московский Центр помощи пропавшим и пострадавшим детям. Эта организация занимается помощью поисковым отрядам, привозит в регионы врачей с Москвы для бесплатного обследования страдающих различными заболеваниями детей, отправляет их на лечение в столицу. К этому направлению мы тоже подключимся.
Да, многое изменилось за 5 лет, но желания останавливаться или переложить руководство группой у меня нет. Эта работа давно стала главной частью жизни.
Беседовала Кристина Иванова специально для интернет-газеты Newslab.ru,
фотографии: vk.com/poiskdeteikrasnoyarsk
