На данный момент я работаю медсестрой в Красноярской краевой больнице, в пульмонологии № 4, и работаю я там уже во второй раз. До этого я работала там летом, с середины июля и до конца августа, и теперь зашла снова.
Сейчас я работаю в «красной зоне». Это отделение, где находятся пациенты с коронавирусом, это зараженное место, где мы находимся в защите: в респираторах, масках, очках, специальных бахилах; на руках у нас две пары перчаток, а на теле нет ни одного открытого места.
Где живут медики, работающие в «красной зоне»?
Сейчас я живу в своей квартире. После смен приезжаю домой, либо меня подвозят коллеги, которые живут по такой же системе, либо я вызываю такси. На самом деле, нам выделяют места для проживания, но их очень мало, и если у кого-то есть свои квартиры, ребята могут ездить домой. Главное, нужно соблюдать минимальный контакт с окружающими.
О режиме работы
Мы работаем по 8 часов в день. Я могу выходить с утра — на утреннюю смену, могу в вечернюю смену, могу ночью, график у нас всегда по-разному составлен. Это нормально воспринимается организмом. Бывают пересменки по 8 часов, когда я отдыхаю всего лишь 8 часов, это тяжеловато, но потом отдых как бы нагоняется, и я могу 16 часов дома провести. В основном же по 16 часов я отдыхаю дома и сил набираюсь, но иногда тяжеловато, особенно когда в ночь работаешь несколько дней подряд. Потом уже всё хорошо, особенно если смены приятные, если бригада подобралась хорошая, которая и поддержит, и поможет, и поболтает, и может подшутить.
Защита для каждого
Заразиться коронавирусом я не боюсь, я бы даже сказала, что устала бояться, поэтому я просто работаю, защищаюсь, как нам и рекомендуют в больницах, как трубят со всех экранов. Обычным людям просто нужно носить маски, по возможности перчатки, желательно мыть руки как можно чаще, но эти меры предосторожности следует использовать не только во время пандемии, а в принципе в жизни. Это может спасти от любой инфекции, от любой заразы.
Я думаю, что я точно не боюсь заразиться на работе ещё и потому, что работаем мы в очень защищенных костюмах, вирусу некуда прикрепиться. За нами очень сильно наблюдают, часто ходят проверки, смотрят, носим ли мы очки, не снимаем ли мы респираторы, не снимаем ли мы две пары перчаток (иногда требуется, чтобы мы и три пары перчаток носили).
Люди заражаются на работе, только если пренебрегут мерами защиты. Таких ребят сразу же отлавливают и выводят из госпиталя, потому что они могут передать вирус коллегам, и заболевание пойдет по цепочке. Тогда работников вообще может не остаться, а работники сейчас на вес золота. Медсестры, санитары, доктора — в данный момент очень много пациентов находятся в «красных зонах».
В больнице происходит разное
Вторая волна в самом разгаре — сейчас самый пик второй волны. Больницы переполнены, койки уже стоят в коридорах. Открываются всё новые и новые пульмонологии, в которых мест уже не хватает. Пациенты очень переживают, им не всегда хватает внимания. Некоторые пациенты — тяжелые, и из-за того, что у многих из них высокая температура, а у 50 процентов пневмония, интоксикация общего организма, — это сказывается на общем состоянии, они неадекватно воспринимают окружающую обстановку. Очень тяжело пациентам и медицинскому персоналу. Действительно, вторая волна сейчас активна.
Здесь на самом деле и много милого происходит. Пациенты нас благодарят. Сегодня бабушка выписывалась — и к каждому подошла, к медсестре, к санитару, к доктору, всех отблагодарила.
Бабушке лет 85, она всем здоровья пожелала, не болеть и оставаться такими же заботливыми и добрыми. Это так здорово, что люди, которые серьезно, тяжело болеют — в таком приличном возрасте — желают нам, молодёжи, здоровья.
Когда человек попадает в реанимацию — сложно всем
Большую сложность составляет описывать вещи пациентов, которые погибли или перевелись в реанимацию. Пациент находится у нас в отделении, и, когда ему становится хуже, падает сатурация, а он не отвечает на терапию, которую мы ему оказываем, его перевозят в реанимацию. Пациенты должны попасть туда полностью голыми, без одежды. Тогда мы собираем вещи в кучу и описываем, составляем список, смотрим, что там было — и относим на импровизированный склад.
Бывает очень тяжело описывать вещи, когда ты видишь, что пациенту родственники принесли для ухода какие-то очень дорогие мази, крема, салфетки, памперсы или пеленки; где-то записочки пациентам оставляют, потому что родственники могут только передавать небольшие передачки. Грустно понимать, что ты не знал, что в этой передачке было столько для ухода этого пациента, что помогло бы помочь санитарам, сделало бы уход эффективнее.
Эта бабушка для своей родни очень важна
Была одна ситуация, когда позвонили на наш рабочий телефон родственники одной бабушки и спросили, как у нее дела, как она себя чувствует, а мы как медсестры не имеем права о таком рассказывать, сразу должны звать докторов. Доктора тогда были заняты. Родственница начала объяснять ситуацию:
«Понимаете, мы не видели уже 17 дней нашу бабушку, мы все очень переживаем, она воспитала столько внуков, столько детей, она ветеран труда, и мы очень за нее волнуемся. Вы подведите ее хотя бы к окошку, мы на нее посмотрим, на очертания хотя бы. Мы очень скучаем».
Но у нас возможности такой не было, и я объяснила, что она получает полный уход и терапию. Родственников мы успокоили, но буквально через три-четыре часа пациентку, к сожалению, перевели в реанимацию, потому что ей стало очень плохо, а буквально в 3 часа ночи мы узнали, что она погибла. Такое тоже бывает. Это удар и для родственников, и для медицинского персонала. Мы сами были уверены в том, что она будет жить, а оказалось наоборот.
«Не все пациенты — тяжелые»
Ковид — это действительно очень серьезно, он действительно существует. Многие пациенты его очень тяжело переносят, но не все пациенты — тяжелые, не все проходят по коронавирусной пневмонии.
Большинство пациентов, которые находятся в тяжелом состоянии — это те, у которых есть предвестники того, что они попадут в реанимацию. Это пациенты старшего возраста, это пациенты по большей части с ожирением, с сахарным диабетом; это пациенты с какой-то дополнительной и очень серьезной патологией, пациенты гемодиализные (те, кто проходит процедуру очищения крови с помощью аппарата «искусственная почка», — прим. Newslab), пациенты, к примеру, с заболеваниями сердечно-сосудистой системы, то есть это не все подряд.
От чего зависит, человек заболеет, или нет — от того, сколько вируса попадет ему на слизистые носа и дыхательные пути, на слизистые глаз, и для каждого человека этот порог разный. Если вы будете использовать маски, мыть руки, возможно, воздержитесь от походов в какие-то общественные места, — вы либо действительно не заболеете, либо эта болезнь будет протекать не так активно, как у большинства.
Я считаю, что лучше поберечься, лучше побыть в это время осторожными, потому что-то, что я вижу в больнице, и люди, которые болеют — это страшно. Не хотелось бы, чтобы на месте этих пациентов оказались мои близкие, друзья, не хотелось бы, чтобы я сама там оказалась, поэтому если я куда-то и выхожу, то без маски никак.
Я уже давно не слежу за статистикой, за конкретными цифрами, потому что, если честно, это уже надоело слушать, смотреть, читать. В больницах действительно очень много пациентов, мест не хватает.
Главное — реагировать быстро
На моих руках действительно погибали люди. Была одна ситуация, когда пациентке было весь вечер плохо, она жаловалась; мы от нее не отходили, снимали ЭКГ, ставили разные препараты, капельницы. Врачи делали нам назначения, мы всё выполняли; и вот в один момент мы подошли поменять капельницу, а она уже лежит, не двигаясь.
Мы сразу поняли, что дело плохо. Я кричу: «Скорее снимайте ЭКГ!», снимаем ЭКГ, а там асистолия (остановка сердца, — прим. Newslab), докторов рядом нет, и я понимаю, что нужна сердечно-легочная реанимация. Медсестры вызывают докторов по телефону, но нужно время, чтобы они собрали всё свое оборудование, чтобы они прибежали к нам на помощь. Я понимаю, что эта ситуация безотлагательная и начинаю проводить сердечно-легочную реанимацию. Я знаю, как все это делается, потому что мы как раз сдавали экзамен (нас очень сильно гоняют по неотложным состояниям, потому что мы, как будущие врачи, не имеем права не оказать помощь человеку).
Начинаем проводить сердечно-легочную реанимацию, у меня глаза, наверное, по пять рублей размером, я очень волнуюсь и просто делаю по алгоритму, который мы учили. Мне помогала санитарка, тоже студентка, а потом прибежали доктора и нас уже сменили. Пациентку мы спасти не смогли, она даже до реанимации не доехала, настолько была тяжелая, но, как сказали врачи, мы всё сделали правильно, среагировали быстро. Так бывает, да.
Мечта стать доктором — ожидания и реальность
Что творится в «красных зонах»Когда я поступала в медицинский, мне, конечно же, хотелось стать доктором, мне и сейчас хочется, но я не представляла, что я могу столкнуться с этим так рано (ладно, 6 курс — это не так рано на самом деле). Мне не верилось, что такое может быть, я такого не видела; нас учат только теории в основном, да, мы видим пациентов, мы читаем о пациентах, нам рассказывают о пациентах (и о тяжелых в том числе), но вот так смотреть своими глазами, совершать своими руками экстренные действия... Я не могла представить, что такое будет, когда я в первый раз шла в обсервацию, то не ожидала, что будет так тяжело, что это всё настолько серьезно.
Между первой и второй волной
Всё дело в моем отношении. Когда я в первый раз заходила в обсервацию, для меня это был огромный стресс, я боялась, не хотела, но пришлось, такие обстоятельства были. Во второй раз, сейчас, я пошла уже со спокойной душой, потому что я знала, что от меня будет требоваться, какие мне действия выполнять, что нужно делать, чтобы ко мне не было замечаний и конфликтов.
К пациентам я иду с другим подходом, отношусь к ним уже намного серьезнее, потому что я видела и страшные истории, и смерти, и я понимаю, что нужно всё-таки в полной мере стараться людям оказать уход, в какие-то моменты поддержку, иногда уделить время, что-то хорошее, доброе сказать.
Я всё это теперь понимаю, тем более, что сейчас начало болеть мое окружение в большом количестве: мои друзья, люди моего возраста, возраста моих родителей, у нас, к сожалению, уже одна знакомая погибла. Поэтому сейчас отношение к работе у меня совсем другое.
Newslab.ru, фото из личного архива героя статьи
