Встать на ноги

Алие Ханбековой срочно нужны деньги на операцию в Израиле

Если вы сейчас дома — возьмите обычную обеденную вилку. Если в офисе — канцелярский карандаш. Или вертикально сложите друг за другом два любых мобильных телефона. Все эти предметы — 13 см длиной. Такого же размера и опухоль в теле Алии Ханбековой. Тринадцать сантиметров адской боли. Алие двадцать девять лет. Шесть из них — девушка борется за свою жизнь. У Алии страшное и очень редкое заболевание — невринома крестца. Это когда не можешь сидеть, не можешь лежать на спине и на боку. Невринома крестца — это когда не можешь ходить, а любая малейшая нагрузка, любое движение вызывают жуткие боли.

На первом этаже, у справочного окошка городской клинической больницы № 6, пожилая вахтерша спрашивает, куда мне. Услышав про 1-е отделение нейрохирургии, женщина в стареньком белом халате, мне показалось, с особым сочувствием протягивает бахилы. В больницах всегда страшно. А в отделениях реанимации или нейрохирургии жутко особенно: из полуоткрытых дверей видно, как торчат трубки аппаратов, заметно, как женщина с ложечки кормит большого, рослого мужчину. Мне в палату напротив.

Я сижу на стуле около кровати Алии. Кроме нас, здесь, в крохотной палате БСМП, еще ее мама Татьяна и тетя Неля. За всю нашу беседу я увидела зеленые глаза больной девушки всего несколько раз. Алия постоянно лежит на животе, вниз лицом. Нет, не потому, что ей так нравится лежать. Просто иначе — невыносимо больно, просто невозможно перевернуться и лечь иначе.

«Добрая» опухоль

Мама Татьяна Романовна рассказывает, что еще в 2002-м у Алиюши заболела спина, и год девушка лечила поставленный врачами хондроз. Тогда еще Алия жила в Москве и работала логистом в крупной компании. Уже потом, в Красноярске, она сделает томограмму и узнает — у нее опухоль. Ей очень повезло (если в отношении болезни можно так сказать): опухоль доброкачественная. Шесть лет назад это образование в крестце было совсем «малюткой» — три сантиметра. Но уже тогда местные врачи в один голос сказали: специалистов, которые бы взялись за лечение редкой болезни — невриномы крестца, — в крае нет. Алия из отпуска уехала обратно в столицу и начала искать подходящую клинику.

- В Москве, в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии. — «ВК») нам сделали пункцию, — говорит Татьяна Романовна. — Мы-то думали: сейчас возьмут анализ и сделают операцию тут же. Но врач подтвердил редкий диагноз и оперировать наотрез отказался — мол, останетесь инвалидом, а я не хочу грех на душу брать, лишать молодую красивую девушку полноценной жизни.

При слове «инвалид» хрупкая, да чего там, тонюсенькая, бледная девушка еще больше вжимается в больничную койку.

А дальше, помогает рассказывать тетя Алии, начались поиски тех, кто не оставит молодую девушку один на один со страшной угрозой — не встать с постели.
 — Алия еще на работу умудрялась ходить, несмотря на постоянные боли, — теребя в руках папки с медицинскими заключениями, продолжает Татьяна. — Ночей не спит, на таблетках одних живет, а ходит — никак не хотела уступать болезни. Знаете, я ее даже в подъезде встречала с работы и за руки, ступенька за ступенькой, поднимала домой — сама она уже не могла.

Тибетское «облегчение»

Потом семья нашла тибетского целителя, по рекомендациям знакомых обратилась к нему за помощью. Месяц Алия пила его лекарства, и опухоль, вопреки здравому смыслу, уменьшилась на сантиметр. Но потом гуру потерялся, прием лекарств, которые надо пить постоянно, пришлось приостановить. Алия Ханбекова уволилась с работы и переехала назад, в Красноярск. Через полгода «чудо-врач» опять «всплывает», и Алия уже сама, как говорит мама, «на карачках», полетела в его маленькую клинику в Ташкент. Целитель поставил девушку на ноги, но опухоль продолжала расти.

- Она и в Китай летала, привозила очень дорогие лекарства, мы кредит на них брали даже, — делится Татьяна Романовна. — Она, знаете, лекарства эти выпьет, а потом стонет часами. Как ей было больно, как все горело. Плачет сама, изнемогает, а говорит: «Мама, мама, это меня лечит». А оно, оказывается … — срывается на плач Татьяна.
Как потом показало УЗИ, медикаменты эти не оказывали положительного эффекта. Таблетки не восстанавливали, а разрушали. Под Новый год, тридцатого декабря, Алие стало совсем плохо, сделали магнитно-резонансную томографию. Заключение: гигантское кистозно-солидное объемное образование малого таза и крестца. Опухоль выросла.
На прикроватной тумбочке, рядом с горой пустых бутылочек с валерьянкой и кучей стандартов с обезболивающими, которые теперь не то что входят в меню молодой девушки, они составляют ее основную «пищу», лежит книжка Валерия Синельникова «Возлюби болезнь свою». Интересно, а как полюбить то, что тебя убивает?

Право на жизнь

- В больницу нас принимать не хотели сначала, — рассказывает тетя девушки, Неля. — Третьего января, когда мы приехали в БСМП, у Алии живот разбарабанило — в туалет нельзя было сходить. Только на следующий день ее посмотрели и катетером вывели 2 литра жидкости. Вот уже больше месяца мы тут и лежим. Хотя нас имеют полное право выгнать. По сути, лечить-то нечего и нечем — нужна операция.

По вопросу, как жить Алие вот так, лежа, собирался консилиум врачей из БСМП и краевой больницы. Вердикт один: в операции в Красноярске отказать. Как вариант — хирургическое вмешательство в клинике Санкт-Петербурга, но прогнозы неутешительные — очень большой риск остаться прикованной к постели.

Мама Алии нашла еще один вариант — клинику в Израиле, куда со всего мира съезжаются больные с подобными заболеваниями и где их в прямом и переносном смысле ставят на ноги. Семья связалась с Тель-Авивом, врачи ознакомились с историей болезни сибирской девушки и дали согласие на операцию. Цена надежды — сто пятьдесят тысяч. В долларах США. Это чуть больше пяти миллионов рублей. Откуда пять миллионов рублей у одинокой учительницы, воспитывающей двух девочек?

- Я продала дачу, Таня квартиру выставила на продажу, — рассказывает Неля. — Но ей запретили оформлять продажу: у Алии сестренка несовершеннолетняя, по закону ее нельзя лишать жилья. Нам, конечно, очень помогают: гимназия «Универс», где Татьяна работает, деньги собирает, коллеги Алии и друзья. Кто чем может.

Вот так, с миру по нитке, Ханбековы собрали 507 тысяч рублей. Это лишь десятая часть от суммы, которую нужно заплатить за саму операцию и двухмесячный период реабилитации на «Обетованной Земле».

- Я не хочу всю жизнь на кровати пролежать, — едва слышно в разговор включается сама Алия. — Мне всего двадцать девять! Столько планов, Господи, да столько желания еще жить! Я так родить ребенка хочу, вы не представляете даже, — пытается подчинить себе дрожащий от слез голос Алия.
- А кого больше хочешь?
 — Здорового малыша. А мальчик-девочка — неважно.

Повисает пауза. Все то, что рассказывали до этих слов Алии ее мама и тетя, мне казалось каким-то нездешним, что ли. Оторванные от реальности выписки из чьей-то истории болезни, рассказы о письмах чиновникам и бизнесменам с просьбой дать денег для спасения дочери, бессонные ночи в поисках, что бы такое продать, чтобы еще на копейку приблизиться к 150 тысячам долларов, — все казалось чьим-то далеким горем, чьими-то далекими проблемами. «Мне всего двадцать девять, и столько желания жить» — вот в чем правда. Знаете, в такие моменты тебе, в общем-то, здоровому человеку всегда становится стыдно. Стыдно за свое «нытье» про кучу трудностей. А еще стыдно за то, что ты здоров. Стыдно, что ты можешь родить здорового малыша, и неважно, мальчика или девочку. А кому-то, чтобы получить шанс познать радость первых шажков собственного ребенка, нужно сначала самому встать на ноги.

В Израиле. За сто пятьдесят тысяч долларов. Которых пока нет…