Известно, что преподавательская нагрузка Мишеля Фуко в его заведении составляла 24 часа… в год. И сводилась к чтению лекций раз в неделю первые три месяца года. Оговоримся, что заведение было особое, как и, наверное, контракт. Но вот у Ницше в его Базельском университете, надо думать, была вполне типовая профессура с типовыми условиями. Там нагрузка была 6 часов в неделю, и это, судя по его письмам, весьма его утомляло, не оставляя времени на собственно философию. «Вот ведь жировали», — скажет наш современник, тот же кафедральный человек 21 века, будучи и прав, и не прав.
Сколько времени в сутки работает поэт или ученый? Уточню: не эмпирический парень, а тот, кого мы умственно полагаем в качестве образца. Рискну предположить, что «рабочими» правомерно считать даже не 18, а все 24 часа в сутки. Просто это айбсерг, где «писанина» суть надводная часть, в момент именно «писанины», равно и «говорения», ничего особо уже не решается — выкладывается то, что и так уже есть. А вот чтобы оно было… Оно, конечно, таинство — откуда чего берется. Но как можно институционально его усилить?
Придать айсбергу правильный вид, а чем больше отношение подводной части к надводной, тем правильнее. 6 часов в неделю — да, пожалуй, это оптимум.
Просто есть занятия, где ценимо только количество, а есть, где значимо только качество. Есть работа, которую нельзя делать на оценку «три», «четыре», «пять с минусом». Ее можно оценивать только в системе «зачет — незачет». И если «зачет», результат просто умножается на число часов. Такие люди, с точки зрения эффективности, должны работать максимально возможное время. И, наоборот, то время, где его количество мало важно (например, одна хорошая книга важнее десяти плохих, одна великая — важнее десяти хороших), должно быть минимизировано.
Видимо, 19 век лучше понимал эту логику, рабочий трудился больше, профессор меньше. Кстати. Единственное основание, по которому профессору можно прописать 8-часовой рабочий день, да хоть 12-часовой — его деятельность не оценивается дифференцированно. То есть тот же «зачет — незачет», как у продавца в магазине. Есть подозрение, что с «бюджетниками» так и случилось.
То есть сначала им разрешили «трудиться на зачет», а не «на оценку», а потом убили на хрен все привилегии. А зачем пролетарию — привилегии?
Александр Силаев
