21 мая исполнилось бы 70 лет Роману Солнцеву.
Очень хорошо к нему отношусь, как к поэту (прозу его в основном не осилил и точно не полюбил). А поэт Солнцев… Думаю, во все красноярские времена не было у нас поэта подлиннее, интереснее.
За что ценен:
1. В отличие от многих авторов, особенно нынешних, вольно, легко, относился к форме, по мере необходимости подбирая и владея любой: силлабикой, верлибром, белым стихом… Хотя время и тогда было достаточно экспериментальное и запросто можно было сорваться в какой-нибудь декларативный модернизм с эпатажной внешностью и надуманным содержанием.
2. Эмоциональность. Человек Роман был в основном мягкий, неконфликтный, переживательный, жалеющий, тонко чувствующий. Женская сторона (в хорошем смысле) в этом настоящем и
3. Одна из сильнейших сторон его поэзии — образность. Струи дождя, словно свернутые озера, до сих пор у меня из головы не выходят. Или варежки, после рубки дров сброшенные на снег и будто дышащие…
Увы, теперь почти никто так не может и даже не пытается мочь. Уверен, появись у нас сейчас поэт хотя бы вполовину солнцевской силы и качества, он зазвучал бы в России. А так… гробовое молчание.
Не мое собачье дело судить этого человека (да я и не сужу), но для моей и всеобщей пользы то, что мне кажется повредившим ему минусом:
Недостаток жесткости, мужественности в его человеческой и поэтической позициях. Собственно та же мягкость (см. пункт 2 достоинств). Возможно, отсюда и разнообразие стихотворных форм, им используемых (см. пункт 1 достоинств). Он ни с кем не хотел до конца ругаться: ни с верлибром, ни с силлабо-тоникой; хотел дружить и с Пушкиным, и с Вознесенским. Конечно, все это только предположения, но будь он порисковее, поскандальнее, посмелее, не остался бы Роман Харисович на вторых ролях за спинами более именитых своих друзей: Беллы Ахатовны, Евгения Александровича, Андрея Андреевича. С его способностями он вполне мог претендовать на более яркую литературную биографию.
Хотя ведь и совсем уж тихушником его не назовешь: многие его книги прозвучали, почти прогремели; за
Опять так чисто фантазия: возьми Роман да поразвивай в свое время национальную татарскую тему, да глубоко, да на уровне хорошей европейской прозы; да не ходи, в рот заглядывая Астафьеву; да фамилию свою не коверкай в угоду русскому «великому и могучему»… Да, жизнь потяжелее была бы. Возможно, и посидел бы, и в дурках бы потомился. Но жил бы и до сих пор
Антон Нечаев
