Я родился в Красноярске-45, но себя зову мордовский сибиряк, потому что корни у моей семьи эрзянские. Эрзя — это народность, которая проживает в основном на территории в Мордовии и в Арзамасе, и все мои предки так или иначе оттуда. Я стараюсь хранить эту часть своей истории, помнить смешные бабушкины словечки на эрзянском языке, которые она вплетала в свою речь.
Мама с папой уехали из Арзамаса по распределению, попали на работу в закрытый сибирский город Зеленогорск, в котором было секретное производство. Мне кажется до сих пор не до конца известно, что там на этом электрохимическом заводе производилось. Он всегда был окутан флером легенд, полусумасшедших баек, которые рассказывали друг другу бабушки и дети.
Первые 17 лет моей жизни прошли в этом городке. Мне повезло, я учился в 164-й гимназии с углубленным изучением английского, которая активно участвовала в международных программах. Где-то в 95 году я съездил в Польшу, а все мои одноклассники побывали в Англии. Еще на каникулах я ездил в Международную Школу Космонавтики, которая тогда еще базировалась в Зеленогорске, и оттуда меня пригласили в США.
Весной 97-го я побывал во Флориде, Джорджии и Южной Каролине. Это было чем-то потрясающим для ребенка из 90-х, ведь деньги на все эти поездки родители наскребли из последнего. Даже учитывая то, что большинство расходов оплачивала принимающая сторона. Я об этом тогда не думал, моя задача была просто выздороветь до отлета: накануне поездки я сломал обе руки и всерьез переживал, как бы мне вообще не вылететь из группы.
«В мире фантазий мне было привычнее»
Истории я придумывал с самого раннего возраста. Психологи-бихевиористы считают, что наши таланты являются продолжением наших стратегий выживания в детстве. У меня была такая: я выдумывал свои миры. Мне не всегда было комфортно находиться дома, я ребенок отца алкоголика. Мне не стыдно признаться в этом, напротив, считаю, что о таких вещах в России следует больше говорить. В мире фантазий мне было привычнее. У меня было гипер-развитое воображение, к тому же я легко удерживал в голове большие объемы информации, запоем читал книги, глотал их просто. Это помогало мне в учебе, а потом я нашел способы это монетизировать.
А еще в моей семье все друг другу врали, это не считалось зазорным. Я принял эту игру и рассказывал всякие небылицы про себя, легко присваивал чужие истории. Это не очень здоровое детство, прямо скажем, теперь часть своего творчества я трачу на то, чтобы размотать, расплести свой негативный опыт. Но ведь это и есть творчество — своего рода палимпсест, поверх одной истории накладывается другая. Мы с чем-то сталкиваемся, оно выветривается из головы, но осколки этого потом неожиданно становятся внутрь новой мозаики.
«Я не верю в призвание»
После школы я уехал в Москву поступать. Учился на журфаке, посещал какие-то занятия в литинституте. Но вдалеке от родителей, которым уже не нужно что-то доказывать, я быстро утратил интерес к учебе. Через 1,5 года бросил университет, потом эта история повторилась еще с двумя или тремя вузами. Я не люблю систему классического образования, считаю ее ущербной и выступаю за самообучение.
Без диплома тем не менее я долго работал в глянцевых журналах: корреспондентом, редактором, кинообзорщиком. Много летал по миру, однажды брал интервью у Квентина Тарантино. Не могу сказать, что на меня как-то это повлияло: мужик и мужик, огромный такой, очень громкий. Вовсе не благодаря ему я захотел стать сценаристом, а благодаря стечению обстоятельств.
Несколько лет я играл в покер, в нашей компании был Роман Кантор. Вы его можете знать по фильму «Серебряные коньки», к которому он написал сценарий. Или, например, по сериалу «Эпидемия», первый сезон которого мы потом напишем вместе. Но сначала он предложил мне поработать над фильмом про выпускной. Где-то 2013 год это был. А за несколько лет до того я написал и опубликовал книжку в жанре детской фантастики («Список запрещенных детей», 2009, — прим. ред.), Роман прочел ее и посчитал, что у меня неплохо получается передавать внутренний мир подростков.
Я тогда сказал, что ничего не понимаю в сценаристике, а Кантор ответил, что ничего сложного в этом нет. Оказалось, он был прав, хотя я до сих пор не считаю, что разбираюсь в своей профессии. Да, я знаю, как строится хорошая история, как работает мозг творческого человека. Но чтобы это пришло, нужно просто брать и делать.
Я настаиваю, что нет никакого озарения, вдохновения, момента обретения своего призвания... Я вообще не верю в призвание. Просто делай свое дело, если нравится — у тебя будет получаться, если это не твое, то не будет. А тот фильм про выпускной так и не вышел.
«Раскопать и вывернуться наизнанку»
Вплотную сценариями я занялся уже в 2015 году. Я в тот период многое потерял: бизнес, который мы делали с друзьями, самих этих друзей, квартиру, сидел какое-то время без работы. Я тогда встречался с актрисой — Марусей Климовой, это никакая не тайна, мы долго с ней были вместе (актриса из сериалов «Мылодрама» и «Полицейский с Рублевки», — прим. ред.). Она пошла учиться в школу драмы, я пошел с ней за компанию. Еще одно учебное заведение, которое я не закончил.
Преподаватель у меня был Петя Внуков (сценарист сериалов «Сладкая жизнь», «Мир! Дружба! Жвачка!», «Звоните ДиКаприо!», — прим. ред.), который после второго же занятия позвал меня писать с ним сценарий для сериала, который впоследствии стал «Звоните ДиКаприо!», хотя изначально назывался по другому. Меня стали звать на проекты. Потому что я действительно много работаю, в один присест могу написать 15 — 20 страниц текста, причем это будет хороший текст. Мой первый драфт сценария по качеству, как третий у многих других.
Когда работаю, я не думаю о задании, о пожеланиях заказчика, но стараюсь провалиться в саму историю, понять, что в ней есть, хочется ли мне это раскопать или не хочется. В большинстве случаев все-таки хочется, потому что я нахожу в этом себя. Иногда бриф мне неинтересен, и тогда я предлагаю, в какую сторону можно развернуться. Например, вместо банальной истории про путешественников во времени, можно рассказать историю отца и сына, которые через временные перемещения узнают что-то важное друг о друге.
Если продюсерам нравятся мои предложения, мы работаем. Если нет — извините, мне не настолько нужны ваши деньги. Это уже привычка — любую историю преломлять, опрокидывать внутрь себя, превращать в часть своего мифа, наполнять вещами, которые я понял (или мне кажется, что я понял) про жизнь.
Но так стало не сразу: прежде чем попасть на те самые курсы, которые привели меня в «Звоните ДиКаприо!», я написал примерно 45 разных сценарных заявок. Сейчас я сам веду курсы для сценаристов на Skillbox и GetCourse, ко мне приходят люди, которые написали одну единственную историю и носятся с ней. Как бы мне ее продать? Никак! Напиши еще 40, пусть у тебя их не купят, потом ты начнешь что-то понимать про себя. А докопавшись до себя, можно достигнуть крутого уровня вовлеченности в свое дело. Тогда ты с удивлением обнаруживаешь, что тебе за это готовы платить.
«Жора Крыжовников — человек эмоций»
«Звоните ДиКаприо!» для меня стал первым проектом, на который меня официально наняли, заставили сделать ИП. В киноиндустрии все деньги проходят через ИП для оптимизации налогов. Это было уже не просто сценарное баловство, я ходил на работу, где мы разговаривали, обсуждали, писали и переписывали. Но впервые свое имя в титрах я увидел в «Гоголь. Начало», потому что «ДиКаприо» еще какое-то время пылился на полках, ему никак не могли найти время в эфире. Для ТВ-3 или ТНТ он не то чтобы подходил, а онлайн-кинотеатра PREMIER тогда еще не было. Зато потом сериал взорвал эфир.
Когда пишется сценарий для большого проекта, кадровые перестановки — это нормально. «ДиКаприо» мы сначала писали вчетвером, потом пришел Андрей Першин, он же Жора Крыжовников, в качестве режиссера, кого-то уволил, кого-то добавил в команду. Петя Внуков тоже выбыл, и мы долгое время писали втроем: я, Женя Хрипкова и сам режиссер. А потом я тоже впал в немилость, Крыжовников — человек эмоций, меня уволили, зато Петю вернули. Так и работали, всего написание сценария заняло около 1,5 лет. Для хорошего сериала это немного, бывает и дольше.
Понятно, что когда у тебя уже 4-й сезон каких-нибудь «Содержанок» (я не конкретно этот сериал имею ввиду, а для примера говорю) и оригинальные сценаристы уже умоляют их отпустить, но рейтинги и бюджет, нужно что-то снимать... В таких ситуациях бывает, что тебе звонят и говорят: у нас скоро съемки, сделай что-нибудь. Иногда даже есть сценарий, который просто нужно «поправить», а по факту ты все переписываешь набело, потому что материал никуда не годится.
У нас был рекорд с Машей Микулиной, мы писали сериал «Тонкие материи» для Первого канала: 8 серий за 40 дней. Это был как раз такой случай, когда сценарий был. Но он был про другое время с другими героями и в совершенно в другом жанре. Мы переписали его полностью, оставив локации, которые были уже утверждены. Пришлось «пробежаться в мешках», но обычно я люблю писать подолгу. Часто срываю дедлайны, иногда возвращаю аванс, если начинают торопить, а я понимаю, что история еще не сложилась.
«Эпидемия» рождалась из анекдотов
А бывает, что готовый сценарий переделывают после меня. С интересом жду, что получится из проекта «Азазель» по Борису Акунину, который скоро выйдет на «Кинопоиске». Я долго над ним работал, с азартом создавал альтернативную реальность, в которой не было октябрьского переворота и Россия до сих пор является монархией. Мне нравилось переносить галантность XIX века в современность, представлять себе мир, в которой люди все еще могут обращаться друг к другу «ваше превосходительство». Немного «похрустеть французской булкой», так сказать, вернуться в Россию, которую мы потеряли. Акунину эта идея страшно понравилась, он под нее и отдал нам свой роман для экранизации.
Но меня все время уносило в мрачняк и политическую сатиру, а это было не нужно продакшену. Нашу команду заменили на этом проекте, но долгое время это была моя любимая работа, я отдал ей пару лет жизни. Я всё равно жду сериал, мне кажется, что книги про Фандорина сейчас даже более актуальны, чем были в момент написания. Взять войну с Турцией и посттравматический синдром, которым страдает главный герой.
На «Кинопоиске» у меня обозначено 12 проектов, на самом деле я принял участие примерно в 170. Во многих меня нет в титрах, бывало такое, что я сам просил убрать мое имя. Когда вместо того, что было задумано, сняли хрень. Или когда сняли неплохо, но всё равно от моей задумки ничего не осталось. Я предпочитаю, чтобы меня судили по вещам, в которых я есть.
В сериале «Эпидемия», например, меня много. Особенно в главном герое, в его отношениях с отцом, с женщинами. Саму историю мы очень долго обсуждали с Кантором, серьезно размышляли над тем, что случится с Россией, если формальная власть ослабнет, если право на насилие уйдет в народ. Если не станет федерального центра, генералов, в кого начнут стрелять военные? Как люди могут быстро оскотиниться, как этого не допустить, за что цепляться? Вот про это сериал, а не про вирус.
Мы приходили в офис и часами не столько писали, сколько рассказывали друг другу исторические анекдоты. Так рождались восемь серий первого сезона. Потом еще внесли большой вклад редакторы, я уже переключился на другой проект, и Рома даже обиделся на меня, что в правках участия я не принимал. Второй сезон уже создавался без меня, я его даже не досмотрел еще.
Самый короткий путь в индустрию
Я мало что пересматриваю даже из своих работ. Могу включить какому-то человеку сериал, но смотрю на реакцию, а не на экран. К своим историям не возвращаюсь, есть столько нового и хорошего у других авторов, а у меня ни на что вечно нет времени. Одновременно работаю примерно над шестью проектами, больше у меня голова уже не держит. Это не значит, что все шесть успешно выйдут на экран: постоянно что-то отваливается, добавляется. Один сериал не получил финансирования, другой закрылся, потому что продюсер уехал из страны во время частичной мобилизации и т. д.
Я стараюсь не перегружать себя, из-за работы я и так очень рассеянный человек: постоянно забываю ключи, обещания, поесть во время. Наверное, я мог бы писать больше, но боюсь совсем потерять связь с реальностью.
Самый короткий путь в индустрию — через агента. Залезть сразу в какой-то продакшн вряд ли получится, работать одному невозможно, а чтобы найти агента нужно ему что-то принести. Есть еще способ, о котором я рассказываю на своих курсах: «домотаться» до какого-то сценариста, который пишет то, что тебе нравится, работает в интересном тебе жанре. Условно, хочешь писать криминальные драмы, есть Дима Иванов, исторические саги для телеканала «Россия-1» — Илья Тилькин. Нравится тебе фантастика, есть Рома Кантер. Пишешь ему в соцсетях и просишь дать тебе любую работу. Но нужно действительно знать и любить творчество автора, это невозможно подделать.
Если бы я сейчас был начинающим сценаристом, я бы приставал к Илье Куликову (сценарист сериалов «Полицейский с рублевки», «Мылодрама», «Перевал Дятлова», — прим. ред.). Его сериал «Шахта» очень крутой, на голову выше всех комедийных проектов. Я бы написал пилот сериала, который мог бы его заинтересовать, и атаковал его просьбами дать мне любое задание. А потом бы еще несколько раз о себе напомнил. Так это работает, так я привел несколько человек в индустрию и продолжаю приводить. У нас ведь важно попасть хоть раз в титры, дальше уже проще вести переговоры. Главное не сдаваться. И не врать себе, что ты действительно хочешь этим заниматься.
Если ты повелся на успех или деньги и не готов душу свою наизнанку выворачивать, не надо! Это не такая уж денежная профессия, можно найти себе лучшее применение. Но если ты действительно хочешь и жаждешь... Тогда не ограничивай себя фразами: я из маленького города, у меня нет «вышки» и вообще ничего не получится... Просто берешь и делаешь.
Беседовала Анна Козлова специально для Newslab,
фото из личного архива героя интервью
