21 июля красноярские ученые и студенты-историки в районе стоянки древнего человека на Афонтовой горе нашли челюсть молодого мамонта и орудия труда из камня и кости. Археолог и декан исторического факультета КГПУ Евгений Артемьев, работающий на этой стоянке, рассказывает нам о судьбе городских и краевых памятников прошлого, об истории археологической науки в Красноярске и новом проекте уникального музея.
После недавно прошедших в СМИ репортажей об очередной находке артефактов на Афонтовой горе этот памятник вновь у всех на слуху. Расскажите, пожалуйста, о нем. Давно он известен и насколько широко?
Афонтова гора известна по всему миру с конца XIX века. В 1884 году Иван Тимофеевич Савенков, директор гимназии, проявил интерес к этому памятнику и собрал на нем археологический материал и крупные кости вымерших животных. Полученная таким образом коллекция сразу же привлекла ученых. Надо отметить, что основные миграционные процессы в древности проходили на территории Евразии, а Европа стояла несколько в стороне от основного течения истории человечества. Однако в конце XIX века кроме европейской периодизации не существовало никакой другой. В этот период активно развивается изучение стоянок каменного века во Франции, проявляется стремление выявить свои корни в Англии... И вдруг на этом фоне, из глухой Сибири приходит информация об обнаружении следов человека, который являлся современником мамонта.
И что дали первые находки?
Официально считается, что 1884 год и является годом открытия палеолита в Сибири. Хотя, честно говоря, различные исследователи делали находки людей-современников мамонта и до этой даты. Так, польские ссыльные Черский и Чекановский, например, в 70-х годах XIX века в Иркутске при расширении котлована обнаружили кости вымерших животных и орудия труда. Кстати, Иван Савенков сделал свои находки не на том месте, куда недавно приглашали журналистов, а немного в стороне, примерно на территории современного завода «Краслесмаш». Однако всемирно известным стало то место, где мы копаем сейчас, так называемая стоянка «Афонтова гора-II». Так, в 1912 году тогда еще гимназист Валериан Иннокентьевич Громов, будущий геолог и член Российской академии наук, нашел здесь следы древнего человека и кости вымерших животных. Собственно, 1912 год и считается годом открытия данной стоянки. Далее в 1923-25 годах раскопки на Афонтовой горе производила группа ученых, в которую вошли работник музея и археолог Николай Константинович Ауэрбах, археолог Георгий Петрович Сосновский и упомянутый Валериан Громов. После их работ этот археологический памятник вошел уже во все учебники мира: в результате исследований был обнаружен археологический материал настолько специфический, что его невозможно было вписать в западноевропейскую периодизацию. Наряду с костями и орудиями нашли украшения, сделанные из зубов хищника, и в основном эти материалы хранятся сейчас в Эрмитаже, часть – в Красноярском краеведческом музее.
А останки древних людей тоже находили уже тогда?
Раскопки 1923-25 годов принесли первые находки антропологии, то есть костей человека. Находки были единичны – всего четыре кости, находившиеся в культурном слое. Так после раскопок первой четверти ХХ века этот памятник стал одним из очень немногих археологических объектов, которые являются эталонами сибирского палеолита. В принципе, так и появляется понятие «сибирский палеолит», обозначающее период оледенения, которое началось несколько сот тысяч лет назад и, перемежаясь с периодами достаточно теплого межледниковья, закончилось более 10 тыс. лет назад. Материалы Афонтовой горы закрепились как классические для среднего-позднего палеолита Сибири.
Что же можно сказать о быте древних сибиряков?
В науке традиционно утвердилась точка зрения, по которой технический прогресс в древнекаменном веке проходил на европейском континенте. Это крайне неверно: в 2006 году в Польше проходил представительный археологический форум, я там выступал с докладом на эту тему. В частности, говорилось, что очень многие технические новшества, которые в Западную Европу пришли в готовом виде, возникли здесь, на территории Евразии, на территории Сибири. Это, например, абсолютно новое достижение человека эпохи палеолита – микропластинчатая техника, заключавшаяся в изготовлении не просто каменных наконечников копья, а составных орудий, состоящих из кости и острых осколков камней – микропластинок. Такая техника появилась у нас на несколько десятков тысяч лет раньше, чем в западной Европе, и говорить о каком-то отставании Сибири нет смысла. Признаки одомашнивания животных здесь тоже появляются раньше: после находок 1923-25 годов в перечне фауны Громов определил одну породу волка как Canis-Lupus, то есть собака-волк, или волк с некоторыми признаками одомашнивания. Хотя, конечно, граница здесь очень тонкая. Работа археолога в этом смысле ближе всего к криминалистской, потому что в ней надо также установить некий факт. Но если криминалистам нужно по наличию нескольких независимых критериев доказать факт, который произошел сутки, двое, неделю назад, то ученые работают со следами событий, произошедших десятки или тысячи лет назад. Археология в этом отношении наука достаточно сложная. Индиана Джонс к ней никакого отношения не имеет, равно как и Лара Крофт. Открою вам тайну – по методике и методологии раскопок, обобщения и истолкования фактов сибирская археология не уступает лучшим мировым стандартам. Мне приходилось сравнивать, и я примерно представляю, чем занимаются мои коллеги в разных странах.
Интересно, а при таком высоком уровне работ, археологи чувствуют себя нужными государству и обществу?
К сожалению, при всем этом, отношение к своему прошлому в нашем государстве нельзя назвать цивилизованным. У нас сложился несколько рыночный подход к древностям, а это неправильно. То, что было утрачено в процессе развития человечества, составляет очень важную часть человеческой культуры. Часто мне задают вопросы – сколько будет стоить та или иная находка. Но обнаруженные предметы не имеют аналогов в мире, и любой музей с гордостью взял бы их себе. При этом отдельному человеку такая коллекция мало что скажет, и продать ее невозможно: никто просто не купит, потому что никто не знает ее значения. А когда спрашивают, что такое вы нашли, что удивило бы всех вокруг, мне тоже очень сложно говорить. Это моя работа, и для меня все является ценным, каждый фрагмент истории, который удалось обнаружить. Если бы не смогли залезть в отвал, где недавно была обнаружена челюсть мамонтенка – рядовая, в общем-то, находка, на следующий год ничего бы уже не было. Этот участок прошлого должен был быть уничтожен временем: береговые уступы горы осыпаются, и год от года археологический материал скатывается вниз. В этом сенсация: нам просто повезло, что данный комплекс не потерялся, а будет описан и зафиксирован.
Я занимаюсь археологией больше 30 лет и часто работал с зарубежными специалистами. Если честно, бывает стыдно за державу – иностранцы с болью спрашивают, почему у нас такое отношение к всемирно известному памятнику – Афонтовой горе... В Японии дети в начальной школе уже знают о ее существовании, никогда не видев этой горы. А у нас и взрослые люди о ней не знают. А ведь отношение к прошлому – это признак цивилизации. Можно взять примеры Западной Европы или Азии, там созданы прекрасные археологические музеи. Если Россия пытается стать цивилизованной страной, то ей необходимо обратить внимание на эту сторону ее жизни. В обществе необходимо менять отношение к прошлому, или действительно соглашаться с мнением, что мы варвары и нам это не интересно. Это моя личная точка зрения, в которой я, как археолог не могу быть объективен, естественно.
В Красноярске и его окрестностях много памятников, подобных Афонтовой горе?
Красноярск – это очень удобное место для проживания, и человек осваивал территорию нашего города с глубокой древности. У нас есть материалы, свидетельствующие о стоянках более древних, чем 35 тысяч лет, просто мы еще не проводили полномасштабных работ – нам не на что их проводить. А вообще-то, мамонта у нас в Красноярске можно откопать практически под каждым кустом, только об этом никто не знает. Археологические материалы и фаунистические остатки вымерших животных зафиксированы и на кладбище «Бадалык», в районе деревни Бархатово, на Александровском плато в краевом центре, напротив завода медицинских препаратов, здесь, где находится исторический факультет КГПУ, на берегах Красноярского моря... На дачных станциях Минино, Пугачево садоводы практически каждый год находят кости мамонта. Бивни, черепа, другие фрагменты скелетов обнаруживают в Куртакском археологическом районе, Приморске. Так что это не редкость, люди растаскивают кости на сувениры или ждут, что государство им за них заплатит. Но эти находки бесценны потому, что платить за них никто никогда не будет, даже если принести их к нам или в музей, где их, конечно же, примут.
Главное – осознавать уникальность места, где мы живем. Есть такое понятие – самоидентификация, когда человек идентифицирует себя с местом своего проживания и знает, что живет на территории, которая имеет очень богатую историю. И она намного интереснее, чем то, что написано в учебниках про Западную Европу, Китай и прочее. Намного интереснее, но, опять же, никто не знает этой истории. Не потому, что мы о ней не говорим, а потому что нас не слышно. Людей заботят насущные, бытовые вопросы, но духовно мы обеднели по вине очень многих причин.
И в каком состоянии находятся эти археологические объекты?
К эпохе палеолита на территории Красноярска относятся около сорока стоянок, и практически все они уже разрушены. Так, например, стоянка «Военный городок», примерно того же возраста, что и Афонтова гора, – была обнаружена в 20-е годы, но не была обследована и раскопана. Теперь ее просто нет, и говорить уже не о чем. Там уже завершается стройка нового крупного торгово-развлекательного комплекса (речь идет о строительстве комплекса «Июнь» – прим. автора). Та же ситуация с большинством памятников. Но Афонтову гору наше археологическое сообщество просто так не отдаст, это слишком важный объект, слишком известный, чтобы просто так его разрушить, – стыдно будет перед всем миром. Хотя те, кто уничтожает памятники, стыда не имеют, стремясь реализовать деньги и построить свои здания, независимо от того, какими средствами.
Более поздние стоянки времен неолита и железного века в Красноярске также можно найти в достаточном количестве. Это Ладейское поселение раннего железного века (район Каменного квартала), погребение на Часовенной горе, которое датируется XIII-XII веками. В районе Предмостной площади, на самом кольце, при строительстве был разрушен курган тагарской культуры V-IV века до н.э., бронзовые предметы и кинжалы с этого кургана теперь находятся теперь в краеведческом музее. В Дивногорске исследована стоянка «Лиственка» возрастом от 16 до 10 тысяч лет – памятник, не уступающий Афонтовой горе. Все это – настоящие сенсации, о которой опять же никто не знает.
Немало в городе и утерянных исторических памятников и нового времени. Помните, при реконструкции БКЗ под зданием филармонии был обнаружен старый некрополь – первые захоронения деревянного красноярского острога XVII века, чрезвычайно интересные для науки. В любом случае могу отметить, что нашим российским законодательством не отработана схема охраны культурного наследия. Потому что строить подземный гараж на месте Всехсвятского кладбища XVIII – конца XIX века, как было сделано в районе завода «Квант», – это как-то непонятно…
А за пределами города где приходилось работать красноярским археологам?
В прошлом году проходили раскопки в Туве, на территории крепости Пор-Бажын. Это тоже удивительный памятник, чрезвычайно интересный для археологов. Есть следы ушедших эпох и на севере края, хотя условия вечной мерзлоты накладывали свои ограничения на жизнь людей. На Нижней Тунгуске члены нашей лаборатории археологии КГПУ проводили работы и обнаружили громадное количество стоянок эпохи неолита – V-IV тысячелетия до нашей эры. Чрезвычайный интерес представляют археологические памятники в зоне затопления Богучанской ГЭС. На стоянке Усть-Кова были найдены предметы искусства древностью около 20 тыс. лет. Кстати, археологического обследования требуют все работы по строительству ГЭС, как Богучанской, так и Эвенкийской, потому что в районах затопления можно встретить очень ценный для нас материал. Однако они остаются практически неисследованным. Все думают, что археологи достаточно свободны в финансовом отношении и могут организовать любую экспедицию, хотя это, конечно, далеко не так. Впрочем, сейчас уже, возможно, будет решаться вопрос с охранными работами на археологических стоянках в зоне затопления на БоГЭС.
Евгений Владимирович, у вас есть опасения, что при застройке района будущего автомобильного моста через Енисей в Красноярске пострадают ценные памятники?
Это даже не опасения! Я уверен на 250 процентов, что они пострадают. Именно тот участок, где недавно извлекли очередную кость, может остаться в сохранности, но ведь на Афонтовой горе обнаружено пять поселений. И это только обнаружено! Как археолог, который работает на этом объекте, могу сказать, что разведочные работы еще не проводились под всей территорией горы, так как в них не было необходимости. Я видел проект строительства моста и застройки прилегающей территории. Согласно ему, мостовой переход будет проходить в непосредственной близости от выезда на улицу Ладо Кецховели в том самом месте, где в 1997 году в ходе раскопок стоянки «Афонтова гора - V» и была получена дата 35 тысяч лет. Сложно вообще представить себе место в черте города, строительство в котором не уничтожит какой-нибудь археологический объект.
Расскажите, пожалуйста, об идее создания музея на Афонтовой горе. Инициаторами ее были сами археологи?
Да, идея создания музея первоначально шла от археологов. Предварительный проект, который существует сейчас и уже был представлен журналистам, скажу честно, меня не полностью устраивает. В частности, к горе примыкает транспортная компания «Транзит», на задворках которой и находится памятник. По-хорошему эту компанию надо переносить и делать нормальный музей, который показывал бы всемирное историческое значение объекта. Но проект не предусматривает никаких движений в сторону «Транзита». Это одно из возражений. Потом я против навеса-зонтика, который намерены соорудить над раскопом. Здание должно быть глухим и полностью закрытым, и уже внутри него нужно оставить места вскрытых культурных слоев. Конечно, строить на самом памятнике музей сложно, потому что вся прилегающая территория будет разрушена строительной техникой. Необходимы ее предварительные археологические исследования, чтобы выкопать все и потом на этом месте построить здание, – таково наше предложение. Археологический материал, кстати, идет здесь вглубь на девять метров – под асфальт, под зону железной дороги. Но как предварительный вариант пойдет и то, что имеется.
Я понимаю, строительство подобного музея потребует значительных финансовых затрат, но если уж делать, то делать по мировым стандартам. А аналогов той идеи, которую мы вынашиваем, по большому счету, нет. Скажем, в Южном Китае есть музей, но он находится в пещере, где в принципе не надо ничего делать – только закрыть, провести свет, поставить охранника и продавать билеты. На Афонтовой горе ситуация другая. Там вообще место чрезвычайно известное, там находится библиотека Юдина, ранее выставка по ленинским местам Красноярска, сад Юдина, домик инженера Кнорре, который строил железнодорожный мост... Вариантов по строительству музея может быть масса, и то, что этот вопрос начали обсуждать – уже хорошо, возможно, он и будет как-то решен. Со своей стороны могу заверить, что, являясь патриотом этой стоянки, я брошу все силы на мероприятия, посвященные строительству музея.
А финансирования ждете от города, края или федерации?
Мы просто ждем финансирования. В данном случае речь идет о явлении, по сути, беспрецедентном. В прошлом году такой статус был придан раскопкам Пор-Бажына в Туве. Но только экспедиция – это разовое мероприятие, а создание музея и соответствующей инфраструктуры может стать ноу-хау края и абсолютно новым явлением для сибирского региона в целом. И я не сомневаюсь, что оно потребует максимальных затрат – как финансов, так и труда авторского коллектива. И не нужно делать археологический музей региона, у нас есть Красноярский краеведческий, Минусинский Мартьяновский музеи. Нужен музей древнейшего поселения Афонтова гора-II – она этого заслуживает. Уверен, эта идея оправдает себя – на нашем факультете второй год идет подготовка по специальности «Музейное дело и охрана памятников», через четыре года будет выпуск специалистов. Они вполне могли бы найти себя в этой области – области историко-культурного туризма, уже давно развитого во всем мире, в Египте, Индии, на Ближнем Востоке... У нас же памятники нисколько не хуже. Да, у нас нет пирамид и мумий фараонов, но есть другие вещи, которые также поражают воображение. Я не видел ни одного иностранного археолога, который, побывав на Афонтовой горе, остался бы равнодушен к увиденному. Сюда приезжали бельгийцы, американцы, японцы, корейцы. Теперь мировое научное сообщество знает, что есть Афонтова гора. Но все знают и то, что на ней нет музея. А откуда будет финансирование – это уже сложный вопрос.
И в заключение, скажите, а среди студентов эти направления – археология, история – популярны? Каким оказался в это году конкурс на Ваш факультет?
Конкурс на исторический факультет в этом году был достаточно высокий, в полтора раза выше, чем в прошлом. Но, как вы знаете, систему образования сейчас лихорадит: мы, выполняя приказ министерства о переходе на бакалавриат, сами не знаем, как будет осуществляться набор на бакалаврские специальности. В этом году у нас остается подготовка специалистов по истории, музейному делу и охране памятников, политологии, религиоведению. Плюс к этому мы уже набираем бакалавров социально-экономического направления, но пока абитуриенты с нежеланием идут на него. В целом же исторические направления популярны. Хотя в этом году уже официально заявлено, что гуманитарные специальности – такие, как психология, юриспруденция, экономика, перестают быть востребованными, история не попала в этот список, и наши выпускники задействованы во многих сферах. Не только в школах, но и в управленческом аппарате администраций, в силовых структурах, в науке. Так что позиции свои мы сохраняем.
Беседовала Елена Шлома
