В прошедшую пятницу Красноярск наконец увидел и услышал Веру Полозкову — самую известную и, пожалуй, популярную поэтессу современной России. Она провела двухчасовой концерт, в который уместила десятки стихов. О востребованности поэзии, митингах оппозиции и «любви» центрального телевидения Вера рассказала в интервью Newslab.ru за пару часов до концерта.
Сегодня вечером мне лично интересно не только послушать вас «живьем», но и посмотреть — какая публика придет на выступление. Кто ходит на ваши концерты? И устраивает ли вас ваша аудитория?
Никогда не хотелось, чтобы публика была другой. Наоборот, я себя часто ловлю на мысли, что получаю большой аванс в виде публики, потому что она превосходит мои ожидания. Очень внятные, адекватные, ясноглазые, молодые, как правило. На две трети это девушки, что объяснимо, но далеко не правило. Я в большом воодушевлении приехала в Красноярск, потому что мы сыграли концерт в Рязани, два концерта в Новосибирске, в Томске, и нигде не было, чтоб от зала было какое-то неправильное ощущение. Как только включают свет, я вижу — они молчат. Очень сложно добиться полной тишины в клубе. Мы предпринимаем опасные эксперименты, ведь декларируем себя как клубный проект. При этом это же тексты, их нужно внимательно слушать, чтобы услышать. Публика меня в этом плане никогда не подводила.
Есенин читал в кабаках, в советское время поэты выходили на площадь, «под памятники». Вера Полозкова может написать у себя в ЖЖ: «Завтра во столько-то на Пушке буду читать стихи...»?
Так было неоднократно. Более того, у меня есть друг, который постоянно ходит на такие чтения «под памятником», звал меня несколько раз. При этом я была в полном согласии с его концепцией. Действительно, это нужно и важно читать на площадях. У меня мнение, что это не должно быть чем-то таким элитарным, закрытым, преподноситься как большая редкость. Наоборот. У меня очень простая цель: мне хочется вернуться к звучащей поэзии как к жанру, потому что про нее очень незаслуженно забыли в последние десятилетия. Очень мало стихов со сцены читают. А если читают, то это так стыдно... Я пытаюсь это вернуть в общеинтересный формат.
У вас сейчас был часовой эфир на «Серебряном дожде», теперь вы общаетесь с журналистами, через два часа концерт. Девушка, человек Вера устает разговаривать?
В таком режиме я живу неделю. Не сказать, чтоб я не была к этому готова... Не могу сказать, что я сильно от этого устаю, я устаю скорее от перемещений и мелких действий, которые их сопровождают — собирательств-разбирательств.
То есть желания пролежать целый день дома под одеялом и промолчать нет?
Желание есть. Не то чтоб промолчать, а в себя прийти. У нас была сегодня замечательная история про кольца, и она многое характеризует. Она про то, что у меня к концу путешествия, тура уже что-то развинчивается. Я проснулась за 10 минут до прибытия на вокзал, быстро все собрала, вышла, села в машину, приехала в гостиницу и вспомнила, что в поезде забыла кольца очень дорогие моему сердцу. Я подорвала девушку-организатора, мы прыгнули в машину и очень красиво бежали за поездом (смеется). Но это все нормально, я наоборот — радуюсь. То, что вы приехали, то, что «Серебряный дождь» позвал меня в эфир — это ведь не моя личная победа и заслуга. Это значит, что к людям, занимающимся текстами, есть внимание.
Насчет внимания к поэзии. Вас полюбил телеканал «Дождь» — вы в «Лицах», рассказываете про свою любимую книгу... Какой-то из федеральных каналов полюбил вас с такой же силой?
«Культура» иногда меня зовет поговорить с моими бывшими преподавателями в университете... Честно говоря, у меня нет особых амбиций насчет федерального телевидения. Там ведь свое представление о людях дела. Они делают все время более-менее одинаковое фрик-шоу, зовя в студию астролога, представителя творческой богемы, модель, подростка-вундеркинда и врача-диетолога и заставляют их говорить о чем-нибудь третьем. Каждый в этой ситуации выглядит клоуном, и меня звали несколько раз участвовать в этих историях. Более того, забавно, какая профессиональная деформация происходит с работниками телевидения. Тебе звонит какая-нибудь Людмила с «Первого» канала и говорит: «Приходите к нам, пожалуйста». Я отвечаю, мол, нет, спасибо, это не моя история. Она продолжает: «Нет, вы не поняли меня, я на „Первом“ канале работаю, я зову вас на „Первый“ канал в прайм-тайм завтра в 16.30!». То есть у них в голове не укладывается, как можно отказаться. Если ж в общем, то я ни на что не жалуюсь. Быть признанной телеканалом «Дождь» — это уже о многом говорит. Да по-другому и быть не должно — там работает такое количество моих друзей по университету (смеется).
Два года назад на НТВ в «Школе злословия» вы мечтали о том, что через десять лет у вас будет восьмилетний сын, куча проектов...
Я по-прежнему хочу сына, но уже, видимо, меньшего возраста (улыбается), время неусыпно сокращается, к сожалению. Что касается «Школы», то мне жалко, что профессиональный кодекс Авдотьи и Татьяны предполагает звать в гости людей, про которых им ничего не интересно выяснить. Это меня поразило тогда в самое сердце. Потому что я была готова к двум сценариям — к тому, что они меня ненавидят и начнут весело топтать, а я отбиваться. Или, например, они меня любят, и тогда мы обнимемся и станем говорить о литературе Серебряного века.
Но им, как всегда, хорошо разговаривать друг с другом...
Да, им на меня было абсолютно все равно. И меня тогда это поразило — ребята, зачем вы вообще меня позвали? Это ведь странно пригласить в гости человека и всячески делать вид, что он тебе не интересен. И тогда я поняла, что хваленый телевизионный профессионализм этих двух женщин — вещь довольно условная.
Что же до десятилетних планов... Много чего изменилось. Мироощущение, отношение к работе, к делу. Очень многие проблемы заканчиваются сами собой... Многие трудности, переживания, трещины, разломы и муки заканчиваются сами собой, как только ты сталкиваешься с делом, которое по умолчанию больше, чем ты. Вот когда у тебя стоит цель сыграть пять концертов за неделю, а потом вернуться и через день сыграть премьеру в театре на 550 человек, резко перестают происходить фантомные боли в теле, улетучивается желание несчастно влюбиться, переживать муки совести... Потому что перед тобой вот такая глыба, и через пять дней ты должен быть на ее вершине.
Митинги оппозиции в Москве. Вы были там? И вообще, вы за, против или над всем этим?
С кем вы, мастера культуры? Это очень распространенный вопрос. Понятно, что все мои друзья не просто ходили на митинги, но и освещали их. Понятно, что все это время я смотрела трансляции и слушала радио. Но при этом я с большой долей печали отношусь ко всему этому, потому что это все поздно началось, очень быстро обернулось против себя, было возглавлено людьми с сомнительной репутацией. Кроме того, многих людей это отвратило, потому что так ничего и не было сформулировано толком. Энергия большая, а направление выбрано так и не было. Сейчас затишье, и это потому, что власть внимательно рассмотрела людей, которые с ней не согласны. А люди внимательно проартикулировали свое негодование. И сейчас все затаились и готовятся, я надеюсь, к диалогу, а не к столкновению. Потому что столкновение — это самое последнее, чего бы я хотела в жизни.
Порыва написать про это не было?
Такое количество информации... Я предпочитаю не писать о том, в чем я недостаточно понимаю. И не хочу, чтобы со мной произошло то, что случилось с некоторыми моими друзьями — когда их вдруг зародившееся гражданское сознание заменило им человеческое достоинство. Они начали ругаться с собственными родителями, голосовавшими за Путина, они начали клеймить неплохих людей, у которых нет альтернативы, они начали кричать на Хаматову... Мы должны оставаться людьми в первую очередь. И любая прекрасная страна начинается с прекрасного тебя, терпимого, толерантного.
Фото предоставлены радиостанцией «Серебряный Дождь — Красноярск»
