Шоу-спектакль одного из самых популярных мимов планеты в очередной раз накатил на наш город — как осенний циклон с сопутствующими ему затяжными снегопадами и увлеченными обсуждениями их последствий в социальных сетях. Будучи проектом двадцатилетней выдержки, «SnowShow» прекрасно обошлось даже без самого Асисяя. Кажется, эта припорошенная бумажным снежком желто-зеленая клоунада — лучший праздник для наивного, притаившегося в каждой душе ребенка, которого некоторые из нас закормили до полусмерти манной кашей повседневности.
Сказочное обаяние «SnowShow» настолько всеобъемлюще, что сразу даже не скажешь, что именно в этом спектакле так влюбляет в себя. Он безусловно добр, весьма зрелищен и крайне бесцеремонен; до краев наполнен милыми приметами детства вроде мыльных пузырей, надувных шаров или дисковых телефонов, но порой кажется прямо-таки гимном взрослому одиночеству, а некоторые метафоры скорее пугают, чем смешат — недаром начинается он с веревочной петли на шее лохматого Желтого клоуна.
Один из многочисленных образов здесь — это диковинный корабль, который плывет по бурному морю сквозь туман и стаи жадных до аплодисментов акул; отличная метафора для всего полуторачасового шоу. Во время «стоянок» можно, переводя дух, любоваться на прославленные полунинские миниатюры: «Печальных канареек», телефонный диалог двух поссорившихся влюбленных, трогательную сценку с «оживающим» пальто, которое провожает желтого клоуна на вокзал.... Но за прибрежным маяком кораблик подстерегает загадочная стихия, где, предвещая скорую разлуку, гудят невидимые паровозы, где катится по сцене огромный прозрачный шар с заключенным внутри человеком, где в финале все взрывается ревущей, сшибающей с ног снежной метелью. Так и в жизненном лабиринте за одним углом прячется комедия, а за другим — трагедия; не давая об этом позабыть, создатели «SnowShow» мастерски вытягивают публику от второго к первому, обращая в смех так и не народившиеся слезы.
В антракте орава клоунов в зеленых хламидах и лопоухих головных уборах идет хулиганить в зал, первые ряды которого в билетах предусмотрительно обозначены как «экстрим-партер», заливая зрителей водой и засыпая их снегом. Казалось бы, возмутительное вторжение в личное пространство! Только отчего-то балконная публика с завистью наблюдает за тем, как владельцев более дорогих (хотя куда уж там дороже) билетов под занавес первого действия опутывают белесой паутиной; во втором действии на них сбросят гигантские надувные шары, после чего необходимость в клоунской поддержке отпадет сама собой: люди настолько увлекутся игрой в снежки и великанский волейбол, что заставят понервничать гардеробщиц. Те и рады бы позвонить родителям с просьбой забрать перевозбудившуюся ребятню из театральной «продленки», да только взрослые в это время сами барахтаются в сугробах и фотографируются с клоунами. Говорят, что спектакль постоянно меняется, что публика в разных городах и странах воспринимает его по-разному, но вот этот финал всегда и везде одинаков: абстракция достигает своего апогея, искусство окончательно уходит в толпу, нисколько при этом не теряя в качестве.
Как писала когда-то давно Марина Давыдова, клоун — это великий Никто, выясняющий отношения со всем на свете разом. Нелепый персонаж в шарфе и красных тапочках, который то трижды падает со стула в комнате с накрененным столом, то, пронзенный стрелой, долго ломает комедию, никак не желая умирать, то упрямо идет сквозь слепящий зимний буран, олицетворяет всё, что только может придти вам в голову. Кажется ли он вам всемогущим волшебником или усталым простаком, видите ли вы во всем происходящем глубокие метафоры или только смешные красные носы: в конечном счете, это не имеет разницы. Никакой дидактики, никаких обязательных к прочтению смыслов — только внутреннее раскрепощение, только детские восторги по колено в волшебном снегу.
Евгений Мельников
фото: Ирина Бирюкова
