Пять минут одиннадцатого, заходящее солнце расцвечивает небо в светло-фиолетовый и заставляет отличать розовый от голубого, на набережной рядом с КМЦ люди, вышедшие из Большого концертного зала и наслушавшиеся Суми Чо (и она тоже пришла), занимают пластиковые сиденья трибун: «Возвращение Доха» московского композитора Александра Маноцкова (опера «Бойе») вот-вот совершится на Енисее.
Первые шесть минут – это партия зрителей, партитура начинается с тишины – так Маноцков напутствует, но утопичность этого метода взаимодействия уха и музыки становится очевидной еще до начала: приветственное слово прорезается чьими-то стонами. Маноцков не теряет надежды, произнося в десятый раз подряд, что тишина требуется не только в начале, но и следующую 41 минуту, и дает отмашку – поплыли.
Тишины не будет – дети повизгивают, взрослые чешутся, кто-то общается, кто-то не понимает и уходит, кто-то не понимает и остается (еще хуже), собаки лают, но катер плывет, разбрасывая по реке имена-отчества, имена-отчества и гулкие музыкальные трели. Следующая за катером баржа – огромная, гудящая махина, прошивающая течение и заполняющая пространство, везет хор и оркестр, они многочисленно мелькают в оранжевых спас-жилетах вместе с букашками перед глазами.
Окружающий пейзаж не менее важен, чем исполнители – безупречно пробирает минуте на двадцатой, когда взгляд плавно переходит с баржи на противоположный берег, с которого куда-то исчезла бесконечность, на небо, теряется в волосах, мысли – в голосах и комариных укусах. Установленные прямо возле воды стулья буквально впихивают в музыку – набережная, пожалуй, одно из самых популярных мест для прогулок и почти никогда – для долгого созерцания, но именно здесь приходит успокоение и тихая жуть, усиливающаяся псевдонатуралистичной музыкой реки – громкими звуками из мегафона, не то криками китов, не то утробными звуками еще каких-то подводных животных, умирающих душ или страшной толщи воды под исполнителями.
Иногда кажется, что Маноцков оркеструет воду – это продолжение его речи о том, что музыка требует, чтобы к ней прислушивались – прислушивались и к реке, сквозь себя, ступая по ней, как по дороге. У всего этого есть программный текст: Дох, вынесенный в заголовок, это первый шаман, который погиб, преследуя злую колдунью Хоседэм на пути в северное царство смерти, в результате чего образовался Енисей. Так что, когда свету придет конец, Дох должен возвратиться к истокам реки, а все люди воскреснуть – поэтому мистерия посвящается всем погибшим на Енисее и предчувствует их воскресение. Призывные трубные звуки, рвущиеся откуда-то из самой глубины, распределяются по поверхности и впитываются в мокрое дно. Еще один «бдительный» катер делает еще один круг, медленное течение уносит тонны воды на север, зрители, не дослушав последнее эхо, расходятся.
Олеся Позднякова, фото Олега Кузьмина и Алины Ковригиной
«Возвращение Доха»: недогудели до конца света
IV Азиатско-Тихоокеанский фестиваль в Красноярске: краткий гид
