Открывал фестиваль австрийский пианист Рудольф Бухбиндер, закрывал — скрипач Вадим Репин, среди участников — дирижеры Дмитрий Юровский и Леонард Слаткин, виолончелист Александр Бузлов, скрипачка из Японии Акико Суванаи. Вместе с ними играл Красноярский академический симфонический оркестр. Newslab.ru встретился с художественным руководителем Арт-фестиваля Вадимом Репиным, чтобы обсудить программу, сложности передвижения по Транссибу и звучание красноярского оркестра.
Как возник фестиваль?
Для меня Новосибирск — особое место, я там не только родился, но и вырос — жил там до 17 лет, поэтому мне кажется, что какой-то фундамент мой и человеческий и характерный, и музыкальный — он был там построен. Транссибирский фестиваль — важный на данный момент проект, он во многом необычен. Почти 5 лет меня уговаривали, приглашали, просили коллеги, музыканты и не только, что-то в Новосибирске организовать, тем более когда существуют уже такие интересные фестивали, как, например, в Иркутске («Звезды на Байкале», инициатор и художественный руководитель — Денис Мацуев). В итоге, когда я понял, что будет новый концертный зал (Государственный концертный зал имени Арнольда Каца был открыт в Новосибирске осенью 2013 года), я принял решение о фестивале, потому что приглашать лучших музыкантов в зал похуже мне было бы неудобно. Принял решение, что наш фестиваль будет ровесником концертного зала. Красноярск — тоже часть всего этого, здесь одна из самых полных программ фестиваля.
Заявлено, что фестиваль мультижанровый, здесь есть и музыка, и изобразительное искусство, кино, в прошлом году был театр. Но при этом все это достаточно чистые жанры, они пересекаются только в программе.
Безусловно, у нас академический фестиваль, и главный критерий — уровень тех программ, которые мы представляем. Если это программа наивысшего качества, то дальше уже опять же дело вкуса. Разносторонность Транссибирского фестиваля важна, чтобы люди могли найти какие-то опорные точки для общения. Кому-то нравится движение, кому-то музыка, кто-то очень заинтересуется кино, которое непосредственно связано с великими музыкантами. В искусстве должна быть атмосфера праздника.
Практика заказов фестивалями произведений расширяется — почему именно Лера Ауэрбах, чего вы ожидали? Вы что-то обговаривали заранее — какое это должно было быть произведение и почему именно такое?
На мой взгляд, получился фантастический концерт — очень глубокий, очень чувственный, выразительный, страстный. С Лерой у нас долгое знакомство, много лет я следил за ее творчеством, мне очень нравилась ее музыка, мы даже как-то с женой летали в Гамбург специально на премьеру очередного балета Ноймайера (Джон Ноймайер, балетмейстер Гамбургского оперного театра) на музыку Леры Ауэрбах, который называется «Татьяна» на темы «Евгения Онегина». Она очень занятый композитор, у нее заказывают по всему миру, в Европе, особенно в Германии. В Америке она работает тесно с театрами. Тут было очень сложно со сроками попасть, так что во многом это просто везение, такого класса композитор, который посвящает произведение фестивалю.
На какой скрипке вы исполняли программу в Красноярске?
На фестиваль я привез скрипку «Lafont» Гварнери, я очень мало о ней знаю, потому что триста лет назад все мало документировалось. Из самых ярких фактов ее биографии — на ней впервые был исполнен концерт Чайковского. До меня на ней играли прекрасные мастера.
У слушателей есть какие-то предпочтения? В одних городах исполняется больше современной классики, в других меньше. Как вы думаете, от чего это зависит?
Я не знаю, с чем связаны те или иные традиции в регионах, городах, но мне кажется, что программа должна быть разносторонней и очень интересной, поэтому я надеюсь, что каждый что-то получит, что останется в душе отклик. Большие великие произведения непременно нужно исполнять вне зависимости от времени написания.
Следующий вопрос — про акустику нашего Большого концертного зала. Дмитрий Юровский 1 апреля, например, пересадил музыкантов оркестра в глубину сцены. Можно ли играть в не предназначенном для исполнения академической музыки зале?
Приходится выступать в разных залах, от «анти» до самых феноменальных. Уже в рамках фестиваля мы выступали в Москве, в зале «Филармония-2», который признан музыкантами как один из лучших в стране — и действительно, это потрясающий зал, где очень приятно выступать. Вчера мы в Железногорске сделали небольшую программу, до этого выступали в Бердске, Искитиме — там хуже уже не придумать акустику, но это единичные случаи, и регионы нельзя забывать. Зал в Красноярске, к сожалению, не самый лучший — Красноярск одна из российских столиц, так что хотелось бы иметь тут достойный зал, и я думаю, здесь он еще появится.
Оцените, пожалуйста, звучание нашего оркестра. Вы знакомы с нашим новым дирижером Владимиром Ланде? Работали с ним?
Нет, я его не знаю. Оркестр, конечно, слабенький был полтора года назад, когда я в первый раз с ним выступал. Но при этом потрясающая ведь работа происходит во время репетиций, как будто они преображаются, энергетика и отношения очень правильные. А дальше нужно проводить очень серьезную работу, начиная с инструментов, заканчивая главным дирижером, который будет действительно жить, гореть оркестром, судьбой оркестра, его будущим. На мой взгляд, если уделить этому особое внимание, это займет лет 10 — чтобы оркестр реально встал на другой художественный и технический уровень. Но еще раз хочу подтвердить, что на репетициях, за один час происходят своего рода чудеса — благодаря дирижерам, с которыми мы выступаем, и благодаря отношениям между ними и оркестром. Я очень тронут отношением музыкантов, во время репетиций я контактирую фактически с каждым из оркестра — визуальный контакт очень важен для концерта.
На сайте фестиваля сказано, что участники преодолевают суммарно более 500 000 км, чтобы попасть в Сибирь. Как территория влияет на программу и солистов?
У меня была мечта уже на этом фестивале исполнить концерт Эрнеста Шоссона для скрипки, рояля и струнного квартета. Каждый исполнитель планирует на 2-3 года вперед, поэтому все нужно заранее строить. В этом году, к сожалению, пара проектов не получилась. Жан-Ив Тибоде (франзузский пианист) был у нас в Новосибирске и Москве и должен был улететь. А квартет Бородина (Государственный квартет имени Бородина, один из старейших камерных ансамблей мира) был в другие дни, а потом должен был оказаться в Японии. И они никак не пересекались. Я хотел делать концерт именно в такой комбинации, так как, на мой взгляд, лучше, чем Тибоде, этот концерт никто не играет, но поскольку по срокам это не совпало, пришлось разделять и делать отдельные программы. Таких идей очень много, это лишь один пример.
Во время фестиваля вы проводили мастер-классы. Много сейчас талантливых детей? Что их отличает?
У нас были в Новосибирске мастер-классы, и я выбрал одну девочку, которую с удовольствием приглашу на один из проектов следующего фестиваля. Дети — одно из самых важных направлений. Им передаешь энергетику, они понимают, что перед ними сидит мастер, начинают волноваться, тут можно какие-то советы дать, как бороться с этим, дать какие-то направления.
Я послушал здешних, красноярских ребят, и одна очень маленькая девочка играла, десяти лет, она замечательная, мне очень понравилась. Я думаю, если у нас будут концерты детей на следующий год, то она будет первым номером у нас выступать. Для нее это будет стимул. Когда дети понимают вкус сцены и вкус аплодисментов и вкус всего действа, которое происходит во время концерта, они очень быстро учатся чувству ответственности. Это означает, что на концерте ты должен сыграть как можно лучше, не ошибиться. Я для себя это усвоил в очень раннем возрасте. Когда нужно было выучить произведение за 6 дней, ты его учишь, пока не выучишь — 7 часов, 8 часов, и ты уже понимаешь, что ты не можешь сыграть его как дома, потому что тебе будет стыдно. Сцена — лучший учитель, лучший повод себя подстегнуть.
Еще меня радует, что в ворк-комитете фестиваля находится человек Маркус Виллер. Он много лет вел оперу в Цюрихе, сам является музыковедом и очень интересным человеком, более того — по профессии он преподаватель немецкого языка в пении. Два дня подряд он давал мастер-классы в Красноярске певцам, которые должны петь немецкий репертуар на оригинальном языке. Это невероятно интересно, потому что не каждый день такого уровня люди приезжают. Он часто это делает в Большом театре, куда его каждый сезон приглашают на какие-то постановки.
Как вы относитесь к ситуации, которая сейчас происходит в Новосибирском оперном театре?
Конечно, я по мере возможности слежу за ситуацией. У нас на фестивале было столько деталей, которыми нужно было заниматься, в полной мере я не мог и не собирался принимать участие в этом. Наш фестиваль вне политики, вне раздоров, наша главная задача — именно диалог. Его нужно вести в любой ситуации.
Мездрич — замечательный директор, это подтверждает и тот факт, что на нашем фестивале мы делали гала-концерт в оперном театре. Оперный театр — своего рода визитка Новосибирска, поэтому мне кажется, искусство зависит от вкуса тех людей, которые его создают. Поэтому одно дело, что кому-то пришлось не по вкусу, но искусство — это когда своя идея во всем. А дальше уже может возникнуть любая реакция, но это не значит, на мой взгляд, что нужно увольнять и наказывать, нужно как-то по-другому решать.
Есть уже какие-то планы на следующий фестиваль?
На следующий год нас приглашают, очень заинтересованы нашими программами Япония и Израиль, уже практически подтверждены выступления там. Хочется сделать из этого проекта межконтинентальный, международный фестиваль, чтобы выстроить диалог, о котором мы говорили в начале.
У нас появится еще больше возможностей привозить лучших мастеров, коллективы. Конечно, очень сложно уговорить кого-то пролететь полмира, сыграть один концерт и уехать. Если предлагаешь кому-то турне, то им у них появляется интерес не только посмотреть тайгу, но и финансовый. Или, например, камерную музыку в России не очень жалуют, потому что каждый хочет быть солистом, и камерная музыка второстепенна. На мой взгляд, с этим нужно что-то делать, в следующие фестивали у нас будет отдельная камерная программа.
