Расскажите о себе — где вы родились и где учились?
Я родилась в Красноярске. Папа был профессиональным музыкантом, в квартире стояло фортепиано — помню, как совсем малюткой касалась его клавиш, пыталась играть. В 4 года начала заниматься всерьез, а в 5 лет поступила в музыкальный лицей № 12 при Красноярском государственном институте искусств. При поступлении был смешной случай — помимо самой игры нужно было прочитать стихотворение. Я долго учила «У Лукоморья дуб зеленый...», а в самом конце вдруг вместо «И там я был, и мёд я пил» громко сказала «и пиво пил!». Этим очаровала всю комиссию :)
Пять лет училась в классе Татьяны Валентиновны Прасоловой, которая, заметив мой талант, в 10 лет привела к Ларисе Владимировне Маркосьян — замечательной пианистке, заслуженной артистке России. Насколько я знаю, я была первой настолько юной ее ученицей. И этим двум женщинам я обязана всем — и моей карьерой, и моей игрой, и тем воодушевлением, которое помогло мне стать музыкантом.
Помню первую поездку за рубеж в 15 лет — сначала выступила в Австрии, потом в Италии, на международном конкурсе юных музыкантов в Лониго. Завоевала там свою первую международную премию, и именно тогда впервые осознала, что моё образование и то, что я умею, высоко ценят и уважают.
Вернулась домой и долго повторяла маме: «Там так красиво! Там столько музыки, там такие люди!». Тогда я точно решила, что хочу и буду учиться в Европе. Начала изучать немецкий язык (английский я учила с 4 лет), за пару лет его выучила и сдала экзамены в Москве. Конечно, все это время готовила программу — поступить в крупные австрийские и немецкие музыкальные вузы очень сложно, бывает так, что 200 человек претендуют всего на 7-8 мест. При этом австрийских и немецких ребят немного, в основном абитуриенты едут из Азии — Япония, Корея, Китай. Например, 60% студентов Моцартеума — университета в Зальцбурге, где я училась — азиаты. Они очень усидчивые, упорные, в отличие от европейских детей, которые более свободные. А это очень важно, ведь, чтобы ребенок добивался значительных успехов в музыке, он должен от 4 до 10 часов в день посвящать только ей.
А как вам удалось поступить в Моцартеум?
Я всегда была самостоятельным ребенком — с 10-11 лет много занималась сама, и музыкой, и обычной учебой. Правда, мама до 14 лет часто сидела со мной на занятиях фортепиано, следила, чтобы я не отлынивала (смеется). Это может показаться странным, но такой контроль необходим — родители всегда должны быть рядом с ребенком, если у него настолько большие цели.
В 2008 году мне исполнилось 19 лет — к этому моменту я училась в Красноярской государственной академии музыки и театра, работала концертмейстером, но мечты о Европе не оставила. Мои два любимых композитора — Бах и Моцарт, поэтому я решила ехать учиться на их родину, в Лейпциг и в Зальцбург. Все сложилось удачно, я поступила там сразу в оба вуза, и выбрала в итоге австрийский Моцартеум. Больше понравилась его открытая и дружелюбная атмосфера, нет этой злой конкуренции, которая порой присуща другим учебным заведениям.
К тому же мне в очередной раз повезло на учителя — я попала в класс профессора Джорджа Керна по специальному фортепиано и музыкальной педагогике. Керн — воспитанник великой пианистки Розины Левиной, которая закончила русскую консерваторию и в начале XX века эмигрировала в Америку. Я была в восторге от такого прекрасного продолжения моей русской школы!
Первое время Керн очень помогал с оформлением документов, жильём, да и вообще атмосфера в Моцартеуме была просто чудесная — ведь туда съезжались лучшие из лучших юных музыкантов со всего света. Понимаете, неважно, где ты живешь — в Америке, России или Австралии, однажды ты понимаешь, что для дальнейшего профессионального роста нужно получать самое лучшее образование, какое только возможно. Например, все знают, что если хочешь получить лучшее бизнес-образование — едешь учиться в Гарвард или Итон, так и с музыкой та же история — все знают, что ехать надо в Европу. Моцартеум — это один из известнейших и лучших музыкальных вузов мира, поэтому я горжусь тем, что мне выпала такая честь — учиться, а затем и преподавать в нем.
Обучение в Моцартеуме для жителей стран Евросоюза бесплатное, а все остальные, и я в том числе, платили по 700 евро за каждый семестр (полгода). По тамошним меркам это очень дешево. Вообще власти Австрии и Германии вкладывают огромные деньги в классическую музыку, в поддержку музыкантов, вузов, выделяют различные гранты и премии.
Расскажите о главных различиях в музыкальном преподавании в России и за рубежом?
Главное — это подход к ученикам. В России педагоги — вторые родители. Лариса Владимировна (Маркосьян — прим. редакции) занималась порой и до полуночи со мной, и ей не платили за часы, про деньги вообще разговор не шел. Дело было в максимальной отдаче, максимальной концентрации, работе на результат. Подготовка к любому конкурсу — это минимум 4 часа в день занятий музыкой с педагогом, потом дома сама, потом снова вместе. Иногда встречи с педагогом были и по два раза за день.
В Европе же отношение к ученикам другое. Такого трепета и заботы нет, общение идет на равных. Это развивает бОльшую самостоятельность. Никто за тобой не бегает, не стоит над душой. Не хочешь чего-то добиться — никто тебя не неволит. Конечно, для тех, кто привык к постоянной опеке, в этом есть минус, приходится очень быстро приводить себя в чувство, брать всё на себя, взрослеть.
Зато в европейском подходе есть один большой плюс. Понимаете, в классической музыке столько всего скрыто, столько бесконечной свободы, столько огня и эротизма... И когда ты занимаешься дома с мамой, или с педагогом — второй мамой, то порой стесняешься всё это показывать, выражать, играть так чувственно, как мог бы сыграть, останься наедине с инструментом. Помню, как Лариса Владимировна мне часто говорила: «Ну неужели ты не видишь, что здесь можно сыграть более смело, более открыто?». Конечно, я видела, но стеснялась.
(с выдающейся шведской сопранисткой Химани Грундштрём во время концерта в историческом венском зале Моцартеума)
Мой австрийский профессор дал мне огромную свободу исполнения — и я понимаю теперь, что моя личность как пианиста выросла и состоялась именно благодаря этой свободе.
Тяжело вам пришлось в Моцартеуме?
Университет Зальцбурга разделен на две части — педагогический и концертный факультеты. Этим он отличается от российских вузов, где музыканты изначально считаются будущими педагогами. Первые годы я училась на концертном факультете, но впоследствии поступила еще и на педагогический — из-за того, что без специального образования невозможно преподавать, и многим ребятам-выпускникам после концертного приходилось уезжать домой. К счастью, мне удалось окончить оба факультета — и это очень помогло в будущем. Я старалась участвовать во всех активностях вуза, помогала с аккомпанементами, и после пяти лет учебы на бакалавриате мне предложили работу в Государственном театре концертмейстером. Кроме того, моя учеба сразу на двух факультетах не прошла незамеченной — когда открылась вакансия ассистентки профессора в Моцартеуме, пригласили меня.
Поначалу было очень страшно. Пугала ответственность за выбор программы, тонкости психологической связи с учеником. Обучение идет на немецком, поэтому и мне, и ученикам (в большинстве своем) говорить приходится на не своем родном языке, как бы хорошо мы его ни знали. Помогает лишь то, что главный наш язык — не немецкий, русский или английский, а язык музыки, и это не громкие слова. В нем много общих терминов из итальянского языка, общих понятий. К тому же, я «абсолютница» — у меня абсолютный слух, поэтому легко работать с певцами: я сразу говорю, что я слышу, могу поправить и подсказать.
В 2017 году я с отличием защитила дипломы магистра с квалификациями солиста и педагога.
А много ли русских музыкантов учатся в Моцартеуме?
В 2008 году я была единственной поступившей россиянкой. За время учебы я общалась с двумя русскими студентами — один из них, Алексей Зуев, питерский пианист очень высокого класса. Но в последние годы идет огромная волна ребят из России, приезжающих поступать — это очень радует, жаль, что остаются единицы. Очень уж большая конкуренция.
Почему так происходит? Границы постепенно теряют своё значение, информация распространяется сегодня моментально.
Как вам далась разлука с домом, скучали по родным?
Во время учебы я старалась возвращаться в Россию хотя бы раз в год. После того, как моя младшая сестра поступила во ВГИК, мама тоже решила перебраться в Москву, чтобы быть заодно поближе и ко мне. Мои тетя с дядей, которые очень помогли мне получить образование (большой им привет и спасибо!), тоже переехали поближе к Москве. Так что в последнее время я прилетала обычно в столицу, а до Красноярска уже не добиралась. Последний раз я была в родном городе в 2010-м году — помню только жуткие морозы за −40!
Самые большие различия России и Австрии?
Австрийцы очень дорожат своими традициями — обожают народную музыку, историю, национальную одежду. Часто на улицах можно увидеть мужчин и женщин в трахте — национальном костюме. Они гордятся своей культурой, и одеваются так точно не для туристов — а сами для себя, для своего удовольствия. У любой австрийки есть несколько вариантов трахта для всех времен года и праздников. У меня такое платье теперь тоже есть.
Отношение к работе. Простой пример — в Красноярске я однажды купила зарядку для телефона в 4 утра. В Австрии после шести вечера в субботу и до утра понедельника ты не сможешь купить даже молока или хлеба. Вообще нигде — магазины просто закрыты. Привыкнуть трудно, но в этом есть свое очарование — понимаешь, что люди так уважают свою и чужую личную жизнь, что готовы идти на подобные ограничения. Воскресенье — день только твой и твоей семьи, и ничто этому не помешает. Разве не здорово?
Мелочь, но важная — этикетка в Австрии всегда соответствует содержимому. Помню, как в 19-20 лет я покупала вино в России — и это всегда был сюрприз в бутылке.
Хоть Австрия и маленькая страна, она веками является музыкальной столицей Европы. В Зальцбурге живет всего 150 тыс. человек, но его знает весь мир, и не только благодаря музыке Моцарта, но и из-за Зальцбургского фестиваля. Билеты на него стоят от 400 евро, но разлетаются в первые минуты старта продаж — их раскупают любители классической музыки всего мира, которые съезжатся на фестиваль в Австрию каждый год.
А чем именно австрийцы отличаются от русских?
Границы между людьми в Австрии немного дальше, чем в России. Меня за 10 лет жизни там никто еще не спросил, сколько я зарабатываю, хочу ли я детей, никто ни разу не прокомментировал мой вкус или убеждения. Я знаю, что мои подруги в России сталкиваются с этим каждый день. То ли это показатель сердечного и душевного отношения между людьми, то ли просто не очень высокий уровень тактичности...
Зато я точно могу сказать, что сибиряки сильно отличаются от тех же москвичей. Сердечность и помощь — вот что приходит на ум первым делом, когда я думаю про земляков. Стоило мне сесть в самолет — как тут же ощутила это на себе. Кто-то помог с советом, кто-то сумку поднял... Еще мне всегда говорят, что я улыбчивая, открытая, и сейчас, после восьмилетней разлуки с родным городом я понимаю, что дело в моей сибирской натуре (смеется). Конечно, не всем легко живется, и случается хмурые дни, но красноярцы — очень открытые люди. Мне не нужно здесь постоянно «закрываться», как в Москве, я чувствую себя свободной, доверяю людям. Очень соскучилась по этому.
В Австрии сейчас мой самый близкий человек — мой муж. Он австриец, художник и дизайнер.
Мой статус преподавателя классической музыки в Австрии очень высок. Это и уважение, и положение в обществе. Но я всегда остаюсь российской гражданкой. Отрыва от России нет — с утра до вечера (если я не в университете) меня окружает информация на русском, интернет, общение с близкими. Даже мужа уже успела научить русскому языку (смеется). И эти обе страны — Австрия и Россия — во мне никак не конфликтуют.
Назовите свои самые любимые концерты, о которых вы запомните надолго?
Самым волнительным и сложным выступлением в Зальцбурге для меня стал концерт в 2016 году, в котором мой руководитель Иозей Валльниг (один из самых известных музыкантов Австрии, ассистент выдающегося дирижера Карла Бёма) задумал собрать вместе и исполнить отрывки из всех опер Моцарта. Представляете? Вместе звучали и вещи, которые Моцарт написал в 11 лет, и произведения его последних лет жизни. Больше 3 часов беспрерывной работы на сцене. Каждая опера имеет свой характер, эмоцию, к тому же это партии оркестра — и я попыталась передать с помощью фортепиано краски духовых, краски струнных. Я играю много больших концертов, но этот стал уникальным по концентрации всего-всего-всего сразу.
Буквально на прошлой неделе я играла еще один очень особенный концерт — особенный из-за необычных зрителей. В этом году я являюсь амбассадором (представителем — прим. редакции) проекта Live Music Now («Живая музыка сейчас»), его цель — донести музыку до людей, которые из-за социальных или физических проблем не могут сами придти в залы.
Чудеса технологий для развития и образованияКонцерт был в австрийской школе для детей-инвалидов и детей с синдромом Дауна. Программа была тяжелая, взрослая, но дети слушали очень внимательно, буквально ликовали в паузах, и это была моя самая настоящая и живая публика. Я знаю — если им что-то не нравится, они просто встают и уходят, у них нет моральных или других навязанных ограничений. И после концерта они бросились обниматься — я навсегда это запомню. В такие моменты ты понимаешь, ради чего стал музыкантом. Понимаешь, что играешь для целого мира, для детей и взрослых, чьи национальность, возраст или статус не имеют никакого значения перед музыкой. И их реакция — самая лучшая награда для меня.
Вообще уровень вовлеченности, контакта с публикой — это настоящее волшебство. Знаете, каково это — ясно понимать, что ты можешь нажать один тон без эмоций, и публика ничего не почувствует, и потом нажать точно такой же тон, но с эмоцией — и публика чувствует точно то же, что и ты. Меня этому научили еще в Красноярске, это волшебство, которое передается от музыканта к музыканту. Это правда — когда я вкладываю эмоцию в произведение, краски, публика это понимает. Я не просто играю, а стараюсь рассказывать истории, писать картины, как художник.
И знаете — 24 декабря на концерте в Красноярске я смогу это доказать. Концерт № 27 для фортепиано с оркестром, который прозвучит на открытии XIII Зимнего суриковского фестиваля искусств — настоящая жемчужина Моцарта. Концерт написан за 11 месяцев до смерти и стал последним фортепианным концертом великого композитора. Там такая сумасшедшая смена тональностей, что редкость для фортепианных концертов Моцарта... Надеюсь, всем слушателям он очень понравится!
А вот как играла Альмира этот концерт в финале конкурса Mozart Preis в 2011 году в Зальцбурге:
Возвращая таланты
Солистка Красноярского камерного оркестра Лариса Маркосьян рассказала о приглашении своей бывшей ученицы на Суриковский фестиваль искусств:
«Суриковскому фестивалю искусств уже 13 лет — и поначалу он старался объять необъятное, его первые афиши пестрили множеством имен и названий. Со временем главной красной нитью фестиваля стал рассказ о людях, которые родились здесь, а прославили свою родину далеко за ее пределами. Ярчайшие примеры — художник Василий Суриков, певец Дмитрий Хворостовский, скрипач Виктор Третьяков и многие-многие другие. Не секрет, что в музыкальном плане Сибирь продолжает исправно поставлять таланты, а мы же в свою очередь стараемся приглашать их домой, на родину, где о них, может быть, уже и позабыли. Или не знали. И очень приятно, когда вложенный капитал в виде образования не теряется, а возвращается сторицей, радует и даёт плоды. Я счастлива, что Альмира в этом году продолжит эту прекрасную традицию».
Альмира Краймель специально для интернет-газеты Newslab.ru,
фото из личного архива
