Муж принес вирус с работы
Мне 47 лет. Я заболела коронавирусом после того, как им заразился муж. Он работает на Красмаше. Кто-то из его коллег ходил на работу, будучи уже больным. После этого заболело несколько человек на заводе, в том числе мой муж. Ну а я заразилась от него.
Начиналось всё достаточно просто. Было ощущение, что внутри всё полыхает, но температура сразу не поднималась. У мужа все началось раньше. Я понимала, что болею тем же, поэтому купила себе препараты аналогичные тем, что выписали мужу, и начала их пить. Врач позже выписал мне примерно то же самое. Потом я почувствовала ухудшение: температура начала расти, еле как вызвала скорую. Через пару дней меня госпитализировали. Сделали рентген — он показал воспаление легких.
Здесь меня не лечили
Мы тогда жили в Сосновоборске. И у меня, и у мужа взяли тесты на коронавирус, но потом оказалось, что их просто выбрасывали. Потому что на тот момент не был заключён договор с компанией, которая должна была производить исследование. То есть тесты всех людей просто выкидывали, а не отправляли на анализ, как нас уверяли.
Насколько я поняла, полноценного лечения от Covid-19 в сосновоборской больнице я не прошла. Моя температура всё росла и росла, она доходила почти до 40 градусов. Я неоднократно просила, чтобы мне давали лекарства от температуры. Но ко мне просто раз в сутки заходила медсестра и ставила капельницу.
Еще раз в сутки заходил врач. Когда у меня началась одышка, никто мне кислород не дал, хотя в палате он был. Я просто не знала как им пользоваться, как его подключить правильно. Потом приходила врач и спрашивала: «Вам кислород не давали?» Я ей отвечала «нет», после чего она обещала, что медсестра всё подключит. Так и не подключили тогда. Потом мне стало совсем плохо: у меня была одышка, даже когда я лежала. Я начала говорить о том, что меня надо куда-то перевозить, когда почувствовала, что не выдержу там еще одну ночь. Врач пообещала, что меня заберут в красноярскую больницу. Меня увезли в ФМБА на Вавилова.
В сосновоборской больнице в мою палату заходили уборщицы и говорили: «А нам за вас не платят». Я с этим спорить не буду. Но на тот момент у меня не было диагноза Covid-19, и я лежала как обычный пациент в простой палате. Но официальная медицинская страховка у меня имеется. Мне было непонятно такое отношение. Мне кажется, люди, которые там работают, просто не хотят этого делать. Мое мнение такое: не хотите работать — уходите оттуда.
Спасибо, что живая!
В Красноярске я лежала сначала в простой палате, а потом — в реанимации. Я хочу отдать большой поклон и врачам, и медсестрам, которые там работали. Большое им спасибо! Заведующий реанимацией рядом со мной ночами спал. И у меня постоянно брали кровь на изменение количества кислорода в ней. Огромное спасибо этим докторам. Они меня, по большому счету, подняли на ноги за две с половиной недели.
Отношение персонала в «красной зоне» действительно заслуживает уважения. У меня Covid-19 протекал в осложненной форме из-за астмы. Врачи сразу же поняли ситуацию и обеспечили необходимое лечение.
Когда я начала болеть, у меня не было страха. Я верила в то, что я вылечусь. Но когда я попала в сосновоборскую больницу, страх появился, потому что я понимала, что лечение, которое давали мне врачи, неэффективно. Мне становилось только хуже. Когда меня перевозили в красноярскую больницу, я даже ходить не могла сама. После того, как я попала в больницу на Вавилова, мой страх прошел. Я увидела хороших специалистов, которые действительно тебе помогают. И я поняла, что мне нечего бояться.
Реанимация была тяжелым испытанием
В реанимации я была категорически против ИВЛ (искусственная вентиляция легких). Я этого очень боялась. До этого я слышала, что, если людей переводят на ИВЛ, то им очень сложно потом восстановиться. Мне просто подводили кислород в нос, и я дышала сама. Я видела тех людей в реанимации, кто был на ИВЛ. Когда меня перевели туда — они лежали, когда я выходила — они все еще лежали. Я думаю, то, что я не была подключена к ИВЛ, меня по большей части и спасло.
Общее мое состояние было такое: в какой-то момент казалось, что становится легче, но потом дня через два снова накатывала слабость. Врачи потом говорили мне: «Терпение, терпение, терпение... нужно есть белок, пить много воды, есть через силу, даже если не хочется; Никаких физических нагрузок: только ходьба по 10-12 тыс. шагов для разработки легких». Поражение легких у меня было порядка 60 %. Это третья степень тяжести.
Я думаю, самое главное, когда ты болеешь, это не паниковать. Нужно понять, что у тебя получится выздороветь, если ты сам захочешь. Когда я выписывалась, мне врач сказала: «Если бы не ваша сила воли, вы бы еще здесь лежали».
Виноваты не медики, а система
Побывав в реанимации, я увидела, что врачи действительно стараются помочь. На на мой взгляд, сама система не отлажена. Вот, к примеру, медики начинают свою смену с утра тем, что два часа пишут назначения от руки по каждому заболевшему. Может быть, если бы это было более автоматизировано, было бы удобнее. Я работаю в руководящей должности и считаю, что это ненормально. Переписывать назначения вместо того, чтобы просто проверить их по компьютеру — это странно. Тем более, что врачам там работать очень тяжело: целый день в этих костюмах...
В телевизоре наводили панику: чуть поднялась температура — вызывай врача. Врачей не хватало в первую волну. Они физически не успевали. Это не их вина. Эта вина неотработанной системы, которая оказалась не готова к такому валу пациентов.
Антибиотики во вред
После выхода из больницы я жила в Красноярске. В Сосновоборск ехать побоялась, потому что по своему опыту знала, что в случае чего квалифицированную медицинскую помощь мне не окажут. Врач ко мне приехал на следующий день. Он подтвердил все назначения, которые были в выписном листе. Сказал, что мне можно и что нельзя. Потихоньку с третьего дня я начала ходить. Но больше чем на 150 шагов сил не было. Домашние дела я делала с постоянными перерывами на отдых. В общем, была очень сильная слабость. Две недели я восстанавливалась, не выходя из дома.
То, что я пережила ковид в больнице, было, наверное, не самым тяжелым. Да, это было нелегко, но последствия были еще труднее. После антибиотиков появилось много проблем. Я советовалась со знакомыми фармацевтами на счет необходимых препаратов для восстановления. Мои расходы после больницы были просто бешеные. Появились проблемы с печенью. Потом сильно подскочил сахар, хотя у меня никогда не было проблем с этим. Тут помогло правильное питание.
Всё, что нужно знать о вакцине «Спутник V»Слабость немного отступила только через месяц. Я плохо помню первые дни реанимации. Самым страшным для меня стал момент, когда мне нужно было оплатить коммунальные услуги, а я не помнила, как это делается. У меня был страх, что я выйду на работу и не вспомню, что нужно делать. Ведь мой главный рабочий инструмент — это голова. Но потихоньку все восстановилось. Я вышла на работу в августе, спустя два месяца после того, как попала в больницу. Я страшно уставала на работе тогда. В сентябре поехала отдыхать в Турцию. Две недели я пробыла на море и, когда я вернулась домой, чувствовала себя уже совершенно по-другому.
Я консультировалась со специалистом по поводу вакцины. Мне сказали, что, пока мой анализ крови показывает наличие антител, ее ставить не надо. Но я хочу сказать, что я ее однозначно поставлю. Ведь я прошла тяжелейший путь и не хотела бы, чтобы это повторилось.
Всё это давит на психологию
Моя жизнь разделилась на две части: до больницы и после. После всего случившегося я переоценила свою жизнь и хочу сказать, что эта болезнь очень сильно воздействует на психику людей. Я не стала более агрессивной. Но психологически эта ситуация или даже скорее нагнетание вокруг нее (по телевизору) на меня повлияли.
Красоты природы, рай для семейных и вездесущие белочкиПережив все это, я соглашусь с тем, что нужно ограничивать свое передвижение в этот непростой период. Это не значит, что нужно запереться дома. Мы все ходим на работу, в магазины. И будем ходить. Нужно просто постараться реже встречаться с людьми. Но, к моему сожалению, эти ограничения меня не спасли. Муж принес вирус с работы.
Повсеместное измерение температуры, которое у нас сейчас происходит, наверное, делать тоже нужно. Но у меня после выписки температура держалась на отметке 37,5. И даже сейчас иногда поднимается. И когда ты пытаешься объяснить, что ты уже переболел, никто тебя не хочет слушать. Я точно знаю, что не болею, но температура у меня есть. А этого никто не принимает во внимание. Тут, на мой взгляд, существует недопонимание.
К маскам я отношусь положительно. Они спасают, если их носят оба человека, которые находятся в контакте. В перчатках я не вижу необходимости.
И все-таки, я считаю, что главное — не паниковать. Даже если вы чувствуете недомогание. Прежде чем вызывать врача, нужно понять, что тебе это действительно необходимо. Я последнее время вообще не смотрю телевизор: ни количество заболевших, ни количество умерших меня не интересует. Это действует угнетающе и вызывает большую панику у людей. Я и раньше так думала, а сейчас и подавно стараюсь ограждать себя от этого.
Беседовала Ольга Молосай специально для Newslab
