Прибыльная наука
Александр, что за среда вас сформировала — откуда это желание заниматься морской биологией?
Вообще мои родители биологи, так вышло, что и в школе я попал в биологический класс. Но даже тогда не думал, что буду заниматься биологией серьезно. Эта мысль пришла позже, когда мы классом в первый раз поехали на Белое море. Я в него влюбился и понял, что биология — это классно. Мечтал изучать поведение осьминогов, поэтому поступил на биофак МГУ.
Морской биолог, в 2007 году окончил биологический факультет МГУ. После вуза начал работать на Беломорской биостанции МГУ, где в настоящий момент возглавляет водолазную службу. Профессионально занимается подводной фотографией. Сотрудничает с National Geographic, BBC, Discovery. Идеолог кругосветной экспедиции «Акватилис».
После университета, сказать честно, совершенно не планировал оставаться в науке — думал делать спецэффекты для рекламы и кино, потому что с детства параллельно серьезно увлекался трехмерной графикой. Окончив вуз, на год устроился на Беломорскую биостанцию МГУ: был троечником и эта работа нужна была, чтобы поступить в аспирантуру. Но оказалось, что на биостанции так классно, что я забыл и про аспирантуру, и про свои планы быть «трехмерщиком». На биостанции за несколько лет дослужился до начальника водолазной службы и параллельно увлекся подводной фотографией. И, поскольку бил в одну точку, довольно быстро достиг в этом деле высот. Сейчас работаю с разными крутыми ребятами со всего света, являюсь одним из самых известных подводных фотографов в мире.
Почему предпочли науку, а не сферу, которая востребована и, наверняка, приносила бы больше денег?
Одна из причин — немного подустал от трехмерной графики, которой к тому моменту занимался уже довольно долго. Поэтому когда после окончания универа мне позвонили сразу с трех студий со словами «Мы тебя ждем», без всякого сожаления ответил «Ребята, а я уже на биостанции». Но дело, конечно, не только в усталости. Когда сравниваешь сидение в офисе с утра и до вечера, пусть даже за бешеные деньги, и работу на биостанции — ты рассекаешь по воде на моторной лодке, чтобы доехать до островов и нырнуть там, вечером играешь в волейбол... Плюс, это же Полярный круг, где по ночам северное сияние... Тут выбор очевиден. И, разумеется, никто не говорит, что работая в науке, нельзя себя обеспечить.
То есть молодые ученые, вы в частности, не бессребреники?
Конечно, нет. Не знаю, откуда возникло представление о том, что ученые — это бедные ребята, которые не могут заработать себе на хлеб.
Всё зависит от нескольких вещей. Во-первых, от активности самого человека. Да, моя официальная зарплата довольно небольшая, тут не поспоришь. Но в университетах и научных институтах есть различные надбавки. Плюс, гранты для лаборатории: часть этих денег также прибавляется к зарплате сотрудников. Есть и личные гранты, на которые я, к примеру, покупаю себе технику. Недавно подсчитал, сколько государственных грантовых денег было потрачено на меня на станции — столько бы я за все эти годы точно не заработал даже на очень крутой должности где-то в офисе. Мощный компьютер, хорошие фото- и видеокамеры, дайв-снаряжение, обучение — все это в итоге мне обеспечили университет и государство.
Есть хорошие лаборатории с инициативным заведующими и коллективом, где у каждого «горят» глаза. И есть люди не особо мотивированные, грустно попивающие чай в старых лабораториях, чаще всего от них можно услышать, что в науке всё плохо. Тут уж кому как повезет, но зависит все от человека, в конечном счете.
Просто в советское время и те, кто пил весь день чай, и те, кто проводил в лабораториях дни и ночи напролет, были равны и получали одинаковую зарплату. Теперь одни жалуются, что все сломалось, а вторые продолжают рубиться и получают нормальные деньги.
У нас с биофака огромное количество людей сейчас трудятся на достаточно прибыльных работах — и в России, и за рубежом, и в коммерческих лабораториях, и в государственных. Зарабатывают хорошо — никто не жалуется.
Но в представлении большинства, ученый — это совсем небогатый человек в протертых штанах, поэтому родители и не хотят отдавать детей в науку.
Это, конечно, полная ерунда. За последние 15 лет, я объездил полмира, выучил языки, нырнул в нескольких морях, вырос в крутейшего специалиста по подводной фотографии. И все это потому, что стал заниматься морской биологией. Разве лучше быть офисным работником, «вешаясь» на нелюбимой работе в ожидании отпуска? Даже при условии, что ты получаешь в 4-5 раз больше ученого. Мне кажется, это куда более грустная и менее интересная жизнь.
Ученые занимаются потрясающими вещами себе в удовольствие, могут куда угодно ездить, менять мир и, при этом, ограничены они только собственной инициативностью и энергией.
Как в таком случае надо исправлять ошибочное представление об ученых, чтобы молодежь хотела идти в науку?
Сейчас в России как раз пошла волна популяризации науки. За последние два года я прочитал лекций больше, чем за всю предыдущую жизнь. Популяризация, например, фестивали — это именно то, что позволяет людям увидеть, что такое наука, кто такие ученые и чем они занимаются на самом деле.
Какие предметы нужно обязательно изучать вашему ребенку?Это было в советское время: ученым через фильмы, газеты создавали хороший имидж, в этом была своя особенная романтика. Потом ситуация резко изменилась — стало выгодно быть юристом, экономистом и особенно бандитом. Сейчас все постепенно возвращается на круги своя. Прошло время ученых в толстых роговых очках и рваных свитерах, которые напоминали людей, только что вышедших из леса. Хотя и сейчас можно таких встретить. Но если посмотреть на современных молодых ученых, особенно на тех, кому от 25 до 35 лет — про этот стереотип вы не вспомните ни разу. Это энергичные люди, которые проводят потрясающие исследования. Общаясь с ними, я сам как ученый совершенно обалдеваю от серьезности тем, над которыми работают эти ребята. Передо мной стоит парень, мой ровесник, и он уже успел открыть 3-4 кардинально новых штуки, из которых две, возможно, поменяют мир или, как минимум, станут к этому подспорьем.
Естественно, люди, которые приходят на такие лекции и слушают молодых ученых, все это тоже видят и осознают, и это здорово. Но нереально поменять всё и сразу. К тебе на лекцию не придет население всего города, и, тем более, всей страны. Но процесс пошел: чем больше будет кругов по воде и разговоров о том, на какую интересную лекцию я сегодня сходил, тем лучше. Мне кажется, что при грамотном подходе через 3-5 лет ситуация заметно улучшится.
Наука как шоу
От образа ученого в рваном свитере мы потихоньку отходим. А как насчет другой проблемы — стереотипа о том, что в российской науке ничего не происходит?
Подвижки есть и здесь. Потому что в науке происходит очень многое, как и происходило всегда. Дядьки в рваных свитерах тоже делали открытия, причем фантастические. Проблема в том, что в России нет — точнее, почти нет — тех, кто бы объяснял обычным людям, чем занимаются ученые.
Возьмем, Америку: PR-отдел NASA делает колоссальную работу — соцсети, сайт, ТВ-программы, запуски спутников в прямом эфире. Огромные деньги вкладываются не только в исследование космоса, но и в популяризацию этой работы. Поэтому каждый ребенок в Америке знает, что такое NASA, что они делали вчера, и что планируют на завтра. Представляете, спутник долетел до кометы, и тут же появляется твит об этом. Просто потрясно! Или когда ты вместе со всем миром следишь за посадкой «Кьюриосити» на Марс — это очень-очень круто.
В России происходит огромное количество вещей, за которыми можно точно также следить. Поэтому каждому институту, университету нужен PR-отдел, который будет ходить по лабораториям, «пинать» ученых и говорить: «А расскажите, что вы тут делаете?». Чтобы на сайте научного института появлялись новости о конкретных исследованиях, каких-то прорывах, а не о том, что кто-то из сотрудников вышел на почетную пенсию. Научная журналистика помаленьку становится отдельным движением. Появляются хорошие новостные ресурсы по науке, например, N+1 или сообщество «Образовач», которые просто и понятно рассказывают о науке.
Вы для общения со своей аудиторией тоже выбираете простой язык. Как насчет мнения, что упрощение науки — это не есть хорошо?
Это хорошо. В голове обычного человека без специального образования никогда не останется термин «параподии», но он точно запомнит словосочетание «конечности-крючочки». Это западная модель подачи информации, когда ты из лекции делаешь шоу. Шутки, запоминающиеся образы, яркие метафоры — вот что понятно обычному человеку, что останется в памяти.
Если я скажу «Пикнагонида своими хелицерами берет чашечку зооида гидроидного полипа», реакция у аудитории будет одна «Чеееего?». А говоришь «Морской паук специальными клешнями хватает веточку гидроида и высасывает все из чашечки своим большим хоботом», понятно всем, даже детям.
Это не примивитизация науки, а объяснение сложных вещей простыми словами. То, из чего и состоит популяризация. Очень печально, когда вижу коллег с интересными темами, на чьей лекции сидит пять человек, из которых четверо спят. И все потому, что вместо метафор, они о своих достижениях рассказывают языком строгих терминов.
К тому же, всё зависит от аудитории. Читая лекцию детям, я многое показываю на себе — где у животного ножки, где рожки. Дети пищат, восторгаются и радуются. Примерно с той же презентацией иду к студентам, но им уже рассказываю о роли животного в пищевой цепочке, в какой сезон оно появляется и т.д.
Часто ли после публичных лекций к вам подходят мамы увлеченных наукой детей? Есть ли у них какие-то опасения — отдавать ребенка в науку или нет?
Да, подходят, но в основном без опасений. По-моему после лекции их просто не остается: перед тобой стоит веселый чел, что-то бодро рассказывает, показывает отличные картинки. Какие тут опасения? Можно смело идти в науку. Я часто на своих лекциях говорю, что люди ищут новые миры в космосе, а на самом деле они у нас под носом — подводный мир, например. Всех призываю отдавать своих детей в морские биологи, потому что наука — это не только сидение в лаборатории, но еще и очень интересная и веселая жизнь.
То есть конкретно в вашей области площадка для исследований большая?
Огромная! Там даже границ нельзя очертить. И такая ситуация не только в морской биологии, но и в других областях. Пусть ребенок пойдет в естественные науки — биология, физика, химия, геология, что угодно — там еще столько всего не открытого. Ощущение, что мы живем в XXI веке и все знаем — это полная ерунда. Еще очень многим поколениям ученых будет, чем заниматься.
И, что важно, это будет и прибыль приносить, и жизнь будет сильно интереснее, чем офисная. Главное же — это принесет пользу. Ты не будешь продавать пиксели и воздух, а будешь заниматься реальным делом, что-нибудь откроешь, в конце концов.
Если говорить про вас, какой работой сейчас заняты?
У меня сейчас две работы. Одна — на биостанции, начальником водолазной службы. Другая — это то, что я сам можно сказать придумал: воплощаю свою очень большую мечту. Это экспедиция, которую мы назвали «Акватилис». Изначально она была задумана как кругосветка — подводная одиссея XXI века, современное «продолжение» безумно интересных приключений Жака Ива Кусто и его команды. Но оказалось, что вещь это очень сложная и дорогая, тем более в реалиях кризиса в экономике. Поэтому мы двигаемся чуть медленнее.
Будем делать то же самое, что хотели в кругосветке — снимать фильмы, издавать книги — но постепенно. Ближайшие планы — первый международный совместный проект в рамках «Акватилиса» с итальянскими морскими биологами.
Наталья Мороз специально для Newslab.ru
