Начало и конец
С июня 2000 года я начал работать врачом-кардиологом в одной из крупнейших больниц Красноярска. И уволился почти через 10 лет, ушёл в частную медицину. Повлияли несколько факторов: и семейные обстоятельства, и зарплата, и всё усиливавшееся давление обязанностей. Я решил, что в 35 лет получать 11-12 тыс. рублей на руки, будучи неплохим специалистом, просто бессмысленно, даже оскорбительно.
К 2009 году я уже не мог часто дежурить из-за тяжело больной жены, а надбавки как раз складываются из ночных дежурств. Как раз закончились доплаты, которые шли мне поначалу как молодому специалисту (не знаю, есть ли они сейчас в госсистеме). Формально у тебя 40-часовая рабочая неделя... но час-два в день всегда добавляешь из-за выписок, неосмотренных пациентов, оформления многочисленных бумажек... как правило, всего этого не успеваешь за смену.
Зачем работать за копейки
Плюсы работы в большой больнице? Они есть! Это огромный опыт, бесценная практика. Когда в 2003-м, спустя три года после начала работы, я поехал на специализацию в Москву — я уже повидал гораздо больше, чем многие молодые столичные врачи.
Репортаж из операционнойК тому же наша больница была первой в крае, где появились ангиографические комплексы (ангиография — введение в сосуды контрастной жидкости, отчётливо видимой на рентгене). Можно артерии просмотреть, быстро выявить тромб, сделать ангиопластику (вставить в сосуд укрепляющий каркас, или физически раздавить, протолкнуть тромб). Очень удобно и эффективно. Для развитых стран это уже давно стало нормой, но в крае тогда было ещё в диковинку. Прямо скажем, для меня было круто работать при поддержке такой техники, использовать её мощности в лечении.
Нет, сам я операции на сердце или сосудах не делаю. Я всё-таки обычный кардиолог, у нас в этом смысле чёткое разделение. Хотелось бы, конечно, получить знания и навыки, как принято на Западе — там кардиологи сами выполняют ультразвуковую диагностику, занимаются, как я, медикаментозной терапией, делают и ангиографию сердца. Но в настоящее время российская медицина такой широкой специализации не способствует.
Смены по 32 часа
Больше 10 лет я отработал в этой организации, в основном — в стационаре. Это когда у тебя около 20-25 коек, и на каждой в месяц сменяется 2-3 человека. В итоге ежемесячно лечишь от 40-50 человек и больше. В течение дня к каждому нужно подойти, осмотреть, расспросить, с кем-то поговорить, кого-то утешить, кого-то приструнить. Больные все очень разные, и по возрасту, и по характеру.
А когда приходилось пахать в поликлинике, то это было серьёзное испытание для психики. Ты ежедневно пропускаешь через себя поток больных, и на каждого ты тратишь редко более 15 минут. А что можно успеть за 15 минут, учитывая, что надо ещё и бумаги заполнить? Очень часто всё ограничивается просто кратким напутствием и выпиской рецептов.
Случалось работать по 32 часа без перерыва. Иногда ситуация накаляется, и тебе реально некогда в туалет забежать, ходишь, терпишь.
«Историю болезни выкрал и сбежал!»
Сильно затрудняет работу, когда больной либо постоянно преувеличивает свою «тяжесть» (есть даже такой термин — аггравация!), вечно находит у себя новые симптомы, требует к себе особого внимания, капризничает; либо, напротив, склонен отрицать болезнь, скрывать симптомы и т.п.
На самом деле, процент «нормальных», адекватных пациентов, описывающих своё состояние чётко и по делу, невелик. А больше всего напрягает в пациентах, когда они — намеренно или неосознанно — избегают постановки точного диагноза. Как ни странно, есть такие. Словно боятся, что диагнозом я загоню их в какой-то шаблон врачебный, а они-то на самом деле такие особенные!
Помню, был один тип, помучались с ним. Один день у него в груди всё жжёт, он якобы задыхается, ему душно — делаем ангиографию, сосуды в порядке; на следующий день у него живот болит, везём его к хирургам, чтобы исключить «острый живот» (критические состояния органов брюшной полости); спустя сутки у него паника, ему кажется, что всё, умирает. В результате же ничего не нашли, никаких реальных заболеваний. К психотерапевту ему надо было...
Другой случай — человека приняли в стационар как раз под Новый год, оформили, положили. И 31-го числа он каким-то образом выкрал у сестёр историю своей болезни (непонятно, зачем!) и сбежал из больницы. Так сказать, ушёл по-английски, больше о нём ничего не слышали. А мне пришлось в канун праздника носиться по службам, делать дубликат истории, просить всех восстановить записи по памяти... Отчётность же!
Благодарности в конверте
Брал ли деньги от пациентов? Скажем так: никогда не просил сам, не ставил это условием для работы. Но были, не скрою, случаи, когда больные уже после выписки по собственной инициативе «благодарили», искренне или в силу привычки — тогда, как правило, не отказывался.
Помню, была почти комическая ситуация. На дежурстве, часа в четыре ночи, позвали в приёмный покой — женщина с жалобами. Голова побаливает, говорит. Давление измерил — незначительное повышение, ничего серьёзного. Четыре ночи, она приехала в крупный клинический центр с небольшой головной болью! У меня выбор: высказать ей прямо, что здесь не поликлиника и время не рабочее, или спустить всё на тормозах. Думаю — лучше я её мягко выпровожу. Объяснил, что беспокоиться не о чем, посоветовал лекарства. И ушёл дежурить. А утром медсёстры передали мне небольшую денежку и рассказали, что забирать эту женщину приезжали несколько джипов с охраной. Понятия не имею, кто она была такая, но сам себе сказал «спасибо» за терпение.
О смерти пациентов
Да, люди иногда умирают. И мои пациенты умирали, увы. Однажды срочно вызвали в палату — у пациента приступ. Забегаю, вижу уже — клиническая смерть. Схватил мешок Амбу (специальная маска с резервуаром для проведения искусственной вентиляции лёгких), стал делать непрямой массаж сердца. Но пока подоспели реаниматологи, сделалось плохо другому человеку — на соседней койке. Ему поставили капельницу, но становилось всё хуже и хуже. В итоге — первому я сердце «запустил», и в реанимации его спасли. А вот второй умер в тот же час, реанимация не помогла.
Конечно, это стресс, адреналин. Реаниматологам попроще — для них это рутина. Для меня нет. Не скажу, что трясло потом, но долго ходил сам не свой. А ведь нас никто не отпускает домой после таких инцидентов — ну, спас или не спас, а дальше иди работай. И завтра утром приезжай, и начинай всё с начала. А потом — бывает — к тебе подходят родственники умершего и задают вопросы. И нужно отвечать, глядя им в глаза...
Как выгорают врачи
Да, конвейер пациентов часто приводит тебя к эмоциональному выгоранию. Это факт профессии. И дальше многое зависит от крепости нервов, организма, устойчивости психики. Кто-то уходит, кто-то ломается; но из тех, кто остаётся, лишь немногие сохраняют элемент сострадания, живой эмпатии. Многие просто черствеют, работают на автоматизме. А бывает и так — это реальный факт — что у хирурга во время операции у самого случается инфаркт миокарда...
О частной клинике
В конце концов я принял решение уйти в частную клинику. Теперь жизнь намного спокойнее. Нет ночных дежурств, нет такого безумного потока. Меньше бумажек, отчётности. Не скажу, что зарплата «золотая», далеко от этого — но соразмерно усилиям получается справедливее.
Кто и как спасает пациентов от лишнего весаДа, здесь нет такой практики тяжёлых случаев, нет такого оборудования и сложных операций. Зато теперь у меня на каждого пациента по 40 минут времени, я успеваю детально выяснить все симптомы, провести разъяснительную беседу, ответить на вопросы. Кроме того, люди сюда приходят не то, чтобы намного богаче — скорее, более мотивированные. Поскольку они платят за приём, то внимательнее слушают мои рекомендации, охотнее соблюдают предписания.
Но меньше драйва — не значит, что скучно. И здесь хватает «изюминок». Приходила пара, жена молодая, а супруг сильно старше и после инфаркта. Он куда-то вышел, а жена вдруг спрашивает: «Как думаете, доктор, сколько он ещё проживёт? Рожать от него или нет?». Ответил честно: я не гадалка, но состояние у мужчины опасений не вызывает, так что — вперёд.
А ещё иногда снятся сны. Как будто я снова в госмедицину вернулся, и бегаю по палатам, весь в мыле, ночное дежурство, адреналин, драйв... И такое чувство прекрасное, ощущение важного дела! Но просыпаюсь — фух, слава богу, что это просто сон!
Беседовал Павел Веселовский специально для интернет-газеты Newslab.ru
